Когда пришел Эшфорд, Гарри замерла. Она видела, как крепко он схватил ее мать за руки. Гарри не стала рассказывать полицейским об обнаруженной ею связи между Эшфордом и Леоном. В конце концов, у нее не было никаких улик — одно только имя. Гарри взглянула на мать, с трудом сдерживавшую слезы, и мысленно спросила себя, что она сама должна сейчас чувствовать. Что будет с матерью, если Эшфорда отправят в тюрьму? Впрочем, самообладание быстро вернулось к Мириам, и тогда Гарри поняла: что бы ни случилось, мать с этим наверняка справится.

Эшфорд направился к Гарри и протянул ей руку. Она закусила губу. Он стоял перед ней, склонив голову набок. Его волосы были похожи на комья сахарной ваты. Гарри не могла утверждать, что Эшфорд желал ей зла. Может, он состоял в круге, а может, и нет. Она знала одно: Эшфорд был другом ее отца. Пристально всмотревшись в его большие печальные глаза, Гарри мягко коснулась его руки.

* * *

После шести недель сеансов отлучения от дыхательного аппарата улучшения по-прежнему не было. Во время последнего сеанса у отца произошла остановка сердца; он заметно ослабел.

Гарри дотронулась до его пальцев. Пальцы были теплыми, но никак не отозвались на ее прикосновение. Гарри посмотрела на лист бумаги в руке у матери, озаглавленный жирными буквами «НР». Сиделка оставила ей лист на подпись несколькими минутами раньше — как только врач объяснил им, что означают эти буквы.

Он говорил об остановке сердца, о дыхательной недостаточности и о том, что сердце и легкие отца окончательно сдали. Он сказал, что у некоторых пациентов механическая вентиляция легких лишь растягивает агонию. Они слушали молча. Даже Амаранта не нашлась что ответить.

Наконец врач тихо произнес:

— Вероятно, рано или поздно вы сами почувствуете, что его не стоит больше пытаться реанимировать.

НР. Не реанимировать.

Мысли Гарри застыли на месте.

Если сердце отца перестанет биться, врачи не будут пытаться его оживить.

Никаких героических мер.

Гарри сжала в руке пальцы отца и обвела взглядом больничную палату, уставленную трубками и попискивающими мониторами. Она вспомнила обо всем, чему ее научил отец, обо всех тех местах, куда он брал ее с собой. Эта стерильная палата не имела с отцом ничего общего.

Гарри посмотрела на мать, по-прежнему сжимавшую в руке лист бумаги. Неужели она подпишет его, неужели даст согласие на смерть отца? Гарри изо всех сил зажмурилась. Разве она сможет спокойно смотреть на то, как отца зарывают в землю?

— Мам?

Гарри открыла глаза. Амаранта положила ладонь на запястье матери, указывая другой рукой на бланк. Мириам обернулась, вопросительно посмотрев на Гарри. Гарри сглотнула и отрицательно покачала головой.