— Здесь совершенно безопасно, — сказала я. — Вам тут станет лучше. К вам не будут пускать тех, кого вы не захотите видеть, и на этаже всегда есть охрана. Вы в безопасности.
Если угроза действительно существует, надо, чтобы Хизер решилась мне обо всем рассказать. Если же у нее паранойя, ей все равно нужно было почувствовать себя в безопасности, чтобы мы могли начать лечение.
— Я не вернусь, — сказала она и добавила, словно пытаясь себя утешить: — Меня не заставят.
— Кто не заставит?
Она с усилием открыла глаза и сконфуженно взглянула на меня, явно пытаясь вспомнить, о чем только что говорила. От нее исходили флюиды страха и еще чего-то, чему я пока что не могла дать определения. Мне вдруг захотелось уйти.
— Мне нужен Даниэль, — пробормотала она и уронила голову на грудь. — Я так устала.
— Отдохните пока что, а я поговорю с вашим мужем.
Она отвернулась к стене и съежилась под одеялом в позе зародыша. Хотя в палате было тепло, она дрожала.
— Он все видит, — прошептала она.
Я замерла на пороге.
— Кто все видит, Хизер?
Вместо ответа она натянула одеяло на голову.
Когда я вошла в комнату для посетителей, навстречу мне поднялся высокий темноволосый мужчина. Он был небрит, под глазами у него залегли темные круги, мятая рубашка выбилась из линялых джинсов — и все равно он был хорош собой. Судя по морщинам вокруг рта и глаз, ему было за сорок, но он был из тех, кто с возрастом становится только краше. У этой пары был бы очаровательный ребенок. Мне стало их бесконечно жаль.
Он направился в мою сторону. В руках у него была коричневая кожаная куртка, за плечом болтался рюкзак.
— Как она? Она меня звала? — хрипло спросил он.
— Пойдемте куда-нибудь, где мы сможем поговорить наедине, мистер Саймон.
По пути мы прошли мимо уборщика, вытиравшего пол. Дверь в кладовку была распахнута, и я сделала мысленную пометку: не забыть сказать об этом медсестрам.
— Зовите меня просто Даниэль. Скажите, как она себя чувствует?
— Неплохо, учитывая все обстоятельства. Ей сейчас тяжело, но мы делаем все, чтобы ей помочь. Здесь ей будет лучше всего.