— И?..
— Вам бы следовало внимательно почитать указ 83-1116 от двадцать первого декабря тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Вы сами прекрасно поймете, где располагается «Сад Гесперид». — Кардона кладет диск в карман, отводит наконец взгляд от окна и возвращается к толпе в фойе. — Думаю, мне пора в мою ложу. И конечно, мы никогда не встречались.
Кардона растворяется в толпе, Нил провожает его взглядом, выходит из здания Оперы и без промедления возвращается к себе в гостиницу.
Герен решил перед большими дебатами мобилизовать своих активистов. Число его сторонников, собравшихся на митинг, заранее ограничено — не более трех тысяч человек, но все происходит перед толпой журналистов, и он отвечает на вопросы из зала. Настоящее испытание, тяжелее, чем марафонская дистанция.
Всё. Обливаясь потом и едва держась на ногах, Герен спускается с эстрады. Его атакует группка партийных активистов, жаждущих сфотографироваться в его обществе. Рядом с ним безликий голос спрашивает:
— А где же Соня Герен? Я ее не вижу. У меня для нее кое-какие документы.
Он слышит собственный смех и ответ:
— Я бы я сам хотел знать, где она…
Гезд крепко берет его за руку, вытаскивает из толпы, тащит к машине, которая ждет их перед запасным входом.
Герен падает на заднее сиденье.
— В Париж, и быстрее, — приказывает Гезд шоферу, оборачивается к Герену, протягивает ему бутылку воды, две таблетки и коробку шоколадных конфет. Точно так же делала Соня. Когда Герену становится лучше, Гезд равнодушно бросает: — Дюмениль виделся с Парисом.
— Черт…
— А советники Шнейдера готовят ему карточки по ядерным программам для завтрашних дебатов.
Молчание.
— Пату встречался с Дюменилем?
— Нет. Еще нет. Он пытается. Это не так-то просто.
— У меня нет сил. Если завтра поднимется волна этого дерьма, я не выдержу. Скажи об этом Пату.
Герен забивается в угол машины и засыпает.