— А если позвонит, по телефону вызовет власти? Должны ж у них тут быть какие-то… не знаю, менты, тайский омон?

— И что? Сам знаешь, дороги сюда нету. Пока они там приплывут… мы уж на яхте уйдем в нейтральные воды. Что я, по-твоему, зря на яхту тратился?

В дверях появляется Толян. В его руках мой кухонный нож. То, что меня убьют моим же ножом, кажется мне особенно диким.

— Иди, на шухере постой на улицу, — говорит Толяну Тащерский. — Если что, уходим по-быстрому.

— Он тупой, — говорю я.

Все смотрят на меня, не веря в мою наглость.

— Да не Толян, — поясняю я. — Нож мой тупой.

— А-а-а! — Тащерский оскаливает идеальные зубы. Наверняка, металлокерамика, откуда у него такие свои? — Ну это только к лучшему. Больнее будет. Приступаем? Или ты передумала?

Последний раз посмотрев сначала на нож, а потом на Тащерского, я вздыхаю. Решает Бог? На том и остановимся. Все равно ничего более дельного мне в голову уже не успевает прийти. Тащерский похож на Бога? Нет, а значит, не ему и решать, жить мне или нет.

— Передумала.

— Да? — Мой палач оживляется. — И какие же у нас будут идеи? Вернешь денюжки?

Я киваю на Петька с Толяном:

— Пусть выйдут.

Сощурив глаза, Тащерский на миг задумывается, но все-таки, решив, что если что, то и один со мной справится, отсылает прихвостней из ванной.

— Ну? — говорит он, прикрыв дверь. — Знаешь, где деньги что ли?

— Да.

— И?

— В пещере.

— Ого! — улыбка озаряет его лицо и Тащерский даже как-то на секунду молодеет. — Вот это уже лучше! А где пещера?

— Рядом. Я отведу. Но у меня два условия. Во-первых, получив деньги, вы оставляете меня в покое и не трогаете квартиру. Во-вторых, пойдете со мной только вы один.