Я улыбнулась и опять закрыла глаза. Жаль, нельзя вернуться и рассказать человечеству, что умирать — вовсе не страшно и не так неприятно, как народ думает. Напротив, это даже очень сладко, и, если жизнь пошла наперекосяк, нет никакого смысла там мучиться и бояться смерти.

Макс был очень настойчив. Он тер мою кожу на руках и ногах, зачем-то давил руками на грудь и пытался вдохнуть мне в рот воздух.

Я попыталась отмахнуться и сказать ему, что он совершенно напрасно старается, и у меня и так все хорошо. Мне просто отлично, и я почти счастлива, но рука не поднималась, а из горла не выдавилось ни звука. Губы пошевелились и вновь затихли.

— Ксюшенька, милая! Посмотри на меня опять! Открой глаза!

Максов голос казался настырным. Почему он не дает мне спокойно полежать? Мне так хорошо, но он, наверное, просто об этом не знает. Надо как-то дать ему понять.

Я опять попробовала поднять руку, и на сей раз она пошевелилась, и мои пальцы коснулись чего-то мягкого и теплого, но чего, я не рассмотрела, — в глазах снова потух свет.

К моим губам опять прислонились чужие губы, и в легкие мне насильно рванулась струя воздуха. Чужой воздух отчетливо пахнул кофе.

Я открыла глаза и посмотрела перед собой. Надо мной нависала прямая и длинная челка Максовских волос, а чуть ниже, если скосить взгляд, виднелись два пытливо в меня всматривающихся карих глаза.

Ну, точно, — это был Макс. Я вновь улыбнулась и попыталась отъехать обратно в теплую и приятную дрему, но твердая рука взяла меня за подбородок и настойчиво затрясла мое лицо. Пришлось опять открыть глаза.

— Ксения! Ты меня слышишь?! Немедленно дай мне знать, если слышишь!

Мне не хотелось расстраивать хлопочущего вокруг меня человека, и я попыталась взять его за руку. Удивительно, но на этот раз у меня это получилось. На ощупь Макс оказался мягкий и теплый.

— Господи, слава богу!.. Леша?! Ты дозвонился до «скорой»? Отменяй! Не надо! Все, кажется, обошлось. Она пришла в себя. Кто-нибудь принесет еще нашатыря?! И чая тоже тащите! И шевелитесь, шевелитесь! Что застыли-то как истуканы?

Вокруг началась какая-то суета. Надо мной наклонилось обеспокоенное женское лицо. Незнакомое. Поморгало и исчезло.

— Она очень бледная! Может, все-таки вызвать «скорую»?

И снова рядом зазвучал Максов энергичный голос:

— Не надо, говорю же, никакой «скорой». Нашатырь и чай принесет уже кто-нибудь наконец?!

В нос ударил едкий запах.

— Э-э-а-ау-ум-м-м… — дернулась я в ужасе. — Не надо…

— Отлично… все… она дышит и говорит! Леша! Займись ею, я на телефоне… Нет, лучше ты иди со мной, а Галина Семеновна пусть Ксюшей займется. Да, мать твою, чай сюда и вызови мне охрану еще раз!.. Где Палыч?! Алле?! Виктор Петрович? Это Максим говорит…