Послушала гудки в трубке. Я чувствовала себя как человек, вернувшийся после войны в страну, где никогда не видели танков. Я ясно осознала, что никогда и ни с кем из тех, кто не был там же, где и я, не смогу говорить обо всем пережитом. По сути, говорить мне хотелось только с Максом, но я так и не узнала его телефон, и, как обычно, с ним не было никакой связи. Но связь все-таки была — я вспомнила, что нахожусь у него дома. Он скоро сюда придет, и можно будет говорить часами.

Как только я это поняла, я перешла в «режим ожидания». Сколько же, черт возьми, сейчас вообще времени? Посмотрела на левое запястье. Ах да! Мои проданные часы… Уже неважно. Будут другие.

Резко заскучав, я пошла смотреть дом. Квартира имела заброшенный вид. То тут, то там валялись небрежно кинутые вещи. В спальне я нашла сваленную прямо на пол гору одежды. Тут было как минимум три пары джинсов, пара рубашек и несколько мятых носков. Я подобрала одну из рубашек и зарылась носом в воротник. Рубашка пахла смесью пота и одеколона. Я бросила ее обратно в кучу. На подоконнике спальни стояла битком заполненная пепельница, вокруг которой густо просыпан пепел. Видать, Максу тоже не спалось ночами? Чашки из-под кофе и пустые стаканы попадались по всей квартире, даже в ванной. В кабинете, как после хорошего обыска, по полу были раскиданы какие-то документы, папки вынуты из шкафа, и много скомканных листов бумаги валялось на столе. Я развернула один из них и ничего не поняла. На исчирканном карандашом листе нарисованы какие-то схемы из квадратиков и соединяющих их стрелочек, много квадратиков густо перечеркнуто, а внизу стояли знаки вопросов. Вместо пресс-папье на столе красовалась очередная пустая чашка с забычкованными прямо в кофейную гущу сигаретами. Я машинально их пересчитала. Тринадцать… Символично…

Я попыталась собрать чашки и стаканы и отнести их на кухню, но быстро устала от этого занятия и бросила все как есть. По-хорошему, сюда срочно надо вызывать отряд профессиональных уборщиц.

В голове было пусто. Я опять зашла в ванную, разделась и уставилась на свое отражение в большом зеркале. Кажется, московские каникулы сработали лучше любой диеты. Я явно потеряла не меньше пяти-семи килограммов, что при моей и без того стройной комплекции было немного даже лишним. Кожа на скулах натянулась. Под глазами — синюшные тени. В углу губы запеклась черная болячка — привет от Коляна. Волосы растрепаны, на бедре не помню откуда взявшийся крупный синяк. Я потянулась, проверяя, болят ли плечи. Вывихнутое плечо немного болело, но бывает и хуже. Медленно открыла и закрыла рот. Челюсть вроде бы тоже нормально двигалась. В целом вид у меня был побитый и очень усталый, но никаких сильных повреждений или увечий я не обнаружила. Отделалась легким испугом? Душ «Tropical rain»? Зайдя в душ, который у Макса оказался самой обычной модели, я включила воду и закрыла глаза. Несмотря на горячие струи, меня продолжал бить озноб. Наверное, просто нервное, — решила я про себя. Или все-таки от голода? Интересно, озноб — это тоже всего лишь мысль?