Николь Жамэ, Мари-Анн Ле Пезеннек Дольмен

Николь Жамэ, Мари-Анн Ле Пезеннек

Дольмен

1

1

В портовом кафе царила предпраздничная суета. Шла подготовка к «похоронам холостяцкой жизни» по-бретонски, или попросту — мальчишнику. Я не мог без улыбки наблюдать за разгоряченными, шумными от возбуждения людьми, поневоле связанными со мной общей судьбой. Знай они, что произойдет завтра, ни у кого не возникло бы желания смеяться.

Жениться — тем более.

Залпом допив содержимое чашки, я поднялся из-за столика и не без труда пробрался к выходу. Мое «До скорого!», обращенное в пространство, растворилось в атмосфере всеобщего веселья.

Я побрел вдоль причала и, миновав мэрию, находившуюся в самом конце порта, ощутил суровое дыхание океана. Лето началось три недели назад, но, несмотря на яркое солнце, выстуженный норд-вестом воздух оставался прохладным.

Окруженный рифами, обдуваемый всеми ветрами, постоянно затянутый пеленой тумана и в непогоду полностью изолированный, этот край скал и песчаных пляжей — пятнадцать километров в длину и десять в ширину — редко привлекал внимание туристов. Они предпочитали более приветливые и доступные островки Морбиана, расположенные севернее Ланд.

Впрочем, «Ланды» отнюдь не означали «затерянный уголок». В наши дни регулярное морское сообщение позволяло добраться до Бреста меньше чем за полтора часа. Ходили слухи, что в будущем году на острове начнется строительство аэродрома, второй гостиницы и центра талассотерапии.[1]

Старики ворчали, что Ланды собираются продать душу дьяволу.

Но мне и еще нескольким жителям острова, посвященным в нашу тайну, было хорошо известно: сделка уже состоялась.

И скреплена кровью.

Оставив поселок далеко позади, я наконец добрался туда, где все началось. Самая северная оконечность острова. Самая дикая. Ти Керн.

Таможенная тропинка, петляя между изъеденными ветром, круто обрывавшимися в океан скалами, спускалась к бухточке, усеянной острыми, как лезвие ножа, прибрежными рифами. Заканчивалась она у каменного мостика, ведущего к заброшенному маяку, огней которого никто не видел уже лет двадцать.

Старики возмущались: ни в коем случае не стоило пускать заезжего писателя в крохотную каморку, которую раньше занимал смотритель маяка. То, что писатель ирландец, в расчет не принималось: местные с недоверием относятся к любому чужаку. Своим тебя сочтут, только если ты бретонец. Желательно не в первом поколении. Еще лучше — если родился на острове. Как я, например.

Здесь мне знаком каждый камень — ведь это было излюбленное место наших детских игр, — и все же у меня от волнения перехватило дыхание, когда передо мной выросли величественные менгиры[2] Ти Керна. Шесть обращенных в сторону океана гранитных гигантов, образующих полукруг с дольменом[3] в центре. Если верить легенде, в полнолуние на них проступает кровь невинно убиенных береговыми разбойниками.[4]