— Немного устал, — признался он. — Отмахал кучу миль за несколько дней.

— Я знаю. У меня был ваш посол — показывал мне ваш график. — Голос президента зазвучал озабоченно. — Не убивайте себя, Джим. Вы всем нам нужны.

— Я останавливаюсь у края могилы. — Хоуден улыбнулся. — Но рад слышать, что нужен. Надеюсь, избиратели считают также.

Голос зазвучал серьезно.

— Думаете, вам удастся это провести, Джим? Думаете, сможете провести это в жизнь?

— Да. — Голос звучал не менее серьезно. — Это будет нелегко, но я смогу это сделать, если все оговоренные условия будут соблюдены. — И многозначительно добавил: — Все условия.

— По этому поводу я и звоню. Кстати, какая там у вас погода?

— Идет снег.

— Так я и думал. — Президент хмыкнул. — Вы уверены, что хотите побольше такого же — например Аляску?

— Мы ее хотим, — сказал Хоуден. — И знаем, как быть со снегом и со льдом — мы живем с этим.

Он удержался и не добавил, что министр разработок и природных богатств восторженно заявил на заседании кабинета министров десять дней назад: «Аляска — это консервная банка, в которой проделаны две дырки, а крышка не снята. Если снять крышку, под ней окажутся большие районы, в которых можно развивать сельское хозяйство, промышленность, строить дома. Со временем, научившись покорять природу, мы пойдем даже дальше…» Трудно было думать все время о неизбежности войны.

— Так вот, — сказал президент, — мы решили провести плебисцит. Возможно, мне придется выдержать борьбу: наш народ не любит снимать с флага звездочки, раз они там есть. Но, как и вы, я считаю, что добьюсь своего.

— Я рад это слышать, — произнес Джеймс Хоуден. — Очень рад.

— Вы получили проект нашего совместного заявления?

— Да, — кивнул Хоуден. — Энгри прилетел на Запад встретиться со мной. Я внес несколько предложений и оставил его подработать детали с Артуром Лексингтоном.

— В таком случае все будет решено завтра, с Аляской в тексте. После заявления, когда мы будем выступать с речами, я подчеркну, что Аляска имеет право на самоопределение. Я надеюсь, вы поступите так же.

— Да. — И сухо добавил: — Аляска и Канада имеют право на самоопределение.

— В таком случае завтра, в четыре часа дня, — раздался сдавленный смешок президента. — Я думаю, мы должны сверить часы.

— В четыре часа. — У него возникло ощущение конца, словно захлопнулась дверь.

В телефоне тихо прозвучал голос президента: