Зуваноша все еще сжимал рукоять меча, с которого капала кровь Ямнашпы. Подняв меч, он подошел к Джардруше со словами:

— Так и быть, я помолюсь, чтобы дэвы оказали тебе по прибытии достойные почести, старый дурак.

С этими словами он взмахнул мечом, описав в воздухе большой полукруг, и голова пророка слетела с плеч. Некоторое время Зуваноша смотрел на поверженного врага, упиваясь торжеством победы и отмщения, затем сказал туранскому хану:

— Убей Мага и распрощаемся.

— Подожди, Карпан, — хитро улыбнулся туранец, — ведь он из благородной семьи, разве не так? Они дадут много золота за его жизнь.

Зуваноша пожал плечами.

— Поступай, как знаешь, Нушак. Меня это не интересует.

Покинув Великий Храм города Балха, туранцы и Карпаны расстались.

Кочевой стан туранцев находился в трех часах верховой езды к северу от Хорезма, в горах. Всю дорогу Исфендир провел в покаянных молитвах, стараясь успокоить себя тем, что ему, но крайней мере, удалось избежать смерти от рук туранцев и, может быть, еще повезет остаться в живых, а Джардруша был глубоким стариком и все равно бы скоро умер. Но эти утешения мало помогали, и угрызения совести, к которым примешивался страх перед неизвестностью будущей своей судьбы, становились все сильнее.

Когда они, наконец, добрались до тура некого стана, который представлял собой пестрое кочевое стойбище с кострами и походными шатрами, запахами нечистот, грязной одежды и конского пота, Исфендира и ту райского предателя грубо стащили с лошадей и, связанными, бросили в один из шатров, оставив там до следующего утра. Для Исфендира это утро будет означать решение его судьбы — ведь завтра жрецам клана Магайа передадут сообщение о его пленении. Предателю же рассвет принесет крепкие, толстые веревки, которыми привяжут его за руки, за ноги и за голову к пяти лошадям, и, понукаемый плетьми, понесут они его в разные стороны, раздирая на пять частей. Так думали все, кроме самого предателя, который сейчас сидел в шатре и разглядывал Исфендира с выражением какого-то странного веселья на усталом лице. Исфендир избегал его взгляда, но от разговора уклониться не мог.

— Ты жрец?

— Да, — суетливо кивнул юноша.

Человек говорил с акцентом, и его выговор был незнаком Исфендиру. И вдруг он рассмеялся.

— Я тоже жрец. Был жрецом. Больше уже нет. Был жрецом в Египте, далеко отсюда, давно. Жрецом бога Атона, жрецом фараона Эхнатона.

Исфендир не удержался и посмотрел на него.

— Ты не туранец?

— Нет, — ответил он. — Египтянин. Жрец бога Атона, давно-давно. Приходить Хоремхеб, убивать Эхнатон, старый боги вернуться. Менереб, жрец Атона, стать жрец Амона. Помогать Хоремхеб убивать жрецы Атона. — Он наклонился к Исфендиру и с Жаром заговорил — Ты запомни, жрец Ахуры, ты запомнить слова Менереб. Важно, очень важно! Ты запомнить, жрец Ахуры!