Мы появились в кафе около семи, за час до закрытия. Как и следовало ожидать, оно было полупустым. Полупустыми были и полки на раздаче. Я все же кое-что для себя нашел, а Надя взяла только кофе с молоком.

— Ты уже ела? — спросил я ее.

— Нет. Мне не хочется. Черт, курить-то здесь нельзя.

Мы сели за столик напротив входа. Я приступил к ужину.

— Как выглядит Ханс? — спросила Надя. Я удивился ее вопросу. — Ну и что, что ты его уже описывал. Я ничего уже не помню, скажи еще раз.

Так бесцеремонно она себя прежде не вела. Что ж, я мог понять: нервы, разочарования, неуверенность в себе, риск.

— Метр девяносто, блондин, большие серые глаза… — начал я.

— Навыкате? — перебила она меня.

Глаза у Ханса и правда были навыкате.

— Большой рот, губошлепый, можно сказать. Стрижка-бобрик, — дополнила Надя.

Это был портрет Ханса.

— Значит, я и правда видела его вчера в обед в университетской столовой, — сообщила она. — Я заходила к тебе в общежитие, но тебя не было. Пошла в столовую и увидела каланчу в свитере, похожем на твой. У тебя есть такой сине-зеленый свитер с молнией у ворота, вот и у него такой же. Между прочим, Ханс мне понравился, — сообщила Надя, пристально глядя на меня.

Вот уж не подумал бы, слыша, как она описывала его внешность. Тут мы увидели Ханса.

Он вошел в кафе и остановился в дверях. Я помахал ему рукой. Ханс тряхнул в ответ головой и направился к нам. Я взглянул на Надю и поразился перемене: она теперь сияла — ни растерянности, ни усталости. Ханс подал ей руку и представился.

— А я вас вчера видела, — приподнято сообщила она ему, когда он устроился за нашим столиком. — Я так и подумала, что это вы. И вы, по-моему, обратили на меня внимание.

Ханс бросил на меня беспомощный взгляд. Я ничего не сказал. Комедия, которую Надя зачем-то стала ломать, была и для меня неожиданностью. Мы собрались, чтобы втроем коротко, по-деловому обговорить условия Ханса и план общих действий.

— Вы курите? — спросила Надя Ханса.

Он не курил.

— И никогда не курили?

— Никогда.