Пять.

Три.

Я схватил стоящий на веранде стул и обрушил его на стеклянную дверь. На меня метеоритным дождем посыпались осколки.

Я ворвался в дом.

На пару секунд я прислонился к какому-то предмету меблировки, даже не замечая, что это. Я больше ничего не слышал раненым ухом и потерял уже очень много крови, потоком хлещущей из бедра. Медлить было нельзя ни в коем случае.

Черт, надеюсь, этот ублюдок не задел хотя бы артерию!..

Я размотал клейкую ленту, которой был примотан к подошве скальпель, и кое-как наложил жгут. Затем достал из кармана шприц с адреналином и сделал себе внутривенную инъекцию. Сердце тут же резко застучало. Боль не уменьшилась, она по-прежнему ощущалась как темно-багровое пламя, полыхающее в голове, но, по крайней мере, теперь я мог идти.

Я пересек холл. Поднялся по лестнице. Прошел коридор. Анфиладу просторных комнат.

Все они были заполнены предметами циркового обихода. С потолка свисали трапеции, всюду мельтешили пестрые костюмы… Черт, прямо-таки музей!..

Последнюю дверь я изо всех сил толкнул ногой.

Она распахнулась. Мой сын был в этой комнате.

— Билли!

— Папа!

Я рухнул на колени.

Билли обхватил меня руками за шею.

— Все нормально, пап? — с тревогой спросил он. — У тебя кровь…

Я заставил себя улыбнуться:

— Все в порядке.

Билли выглядел совершенно здоровым.