— Еще бы, понятно!

— Так вот я и думаю, клуб закрывается в два?

Я кивнул.

— И там никого не остается, кроме вас, правда? Вот если бы…

Она не договаривала фразы, совсем как Октавий Цезарь.

Мне не нравился ход ее мыслей. Я бы тут же сказал «нет», если б мне не пришло в голову, что идея принадлежит самому Цезарю. Я не собирался становиться у него на пути. Нет, пока будущее «Питер-Плейс» зависит от его благосклонности.

— Может быть, это удастся устроить, — медленно проговорил я. — До утра?

Она весело засмеялась:

— О нет. Часа более чем достаточно.

Я тоже так думал.

— А как насчет транспорта? Машина, парковка и все прочее?

— Об этом я позабочусь. Если вы только позволите нам…

— А потом исчезну?

— Я знала, что вы все поймете! — И она одарила меня застенчивой улыбкой.

Вот так и вышло, что через два дня я дергался в ожидании, то и дело выглядывая в глазок запертой входной двери. Около половины третьего ночи к подъезду причалил старый черный «линкольн», чуть покороче катафалка. Первой вышла Клара Хоффхаймер и помогла выбраться на свет Октавию Цезарю.

Я открыл дверь, отступил в сторону, пропуская их, потом снова запер. Цезарь был без шляпы. Его волнистые волосы отсвечивали в темноте серебром. Он мельком взглянул на меня:

— Добрый вечер, юноша.

— Добрый вечер, сэр, — сказал я, пожимая протянутую мягкую белую лапку. — Не желаете ли освежиться?

— «Вдова Клико»…

— Конечно. Сию минуту.