— Вы держитесь так, словно знаете какой-то секрет.

— Вы ошибаетесь. Я не знаю ничего такого, что не было бы известно вам.

— Ладно, но вы же видели отчеты, которые он присылает. Не могли бы вы обобщить их?

— Его отчеты довольно бесцветны. В них отсутствуют детали. А скорости отличаются большим разбросом. Так что очень трудно сказать, что происходит.

— Я не понимаю почему. Ведь он вполне владеет словом.

— Я тоже не понимаю.

Стрикланд смотрел на Риггз-Бауэна, ожидая дальнейших слов.

— Я не думаю, что он наслаждается жизнью, — продолжал капитан. — Я не думаю даже, что он получает удовольствие от плавания. Некоторые из них, знаете ли, отправляются туда, чтобы пострадать.

— Я думаю, что он в некотором смысле философ.

Риггз-Бауэн рассмеялся.

— Так считает его жена?

Стрикланд, не отрываясь, смотрел в чашку.

— Она боготворит его, — сообщил он капитану. — Он для нее — свет в окне.

— Счастливчик, — усмехнулся Риггз-Бауэн.

Направляясь к своему автомобилю, Стрикланд чувствовал, что его угнетает ласковая весенняя погода. Он мчался к Энн, переживая приступ отчаяния. Не оставалось никаких сомнений, что никому на свете не было никакого дела до гонки, затеянной Мэтью Хайланом, и до странствующего Оуэна Брауна.

Оставив машину у подножия холма на почтительном расстоянии от дома, он прошелся пешком и вошел через кухню. Она одевалась наверху, в спальне.

— Рон?

— Ты угадала.

Он налил себе виски и прошел в гостиную. На каминной полке стояла фотография Оуэна, только что получившего начальное воинское звание младшего лейтенанта и чуть ли не завернутого в государственный флаг США. «На каком-то этапе, — подумал Стрикланд, — надо будет проделать нечто подобное с флагами и вымпелами».

— Где ты оставил машину? — спросила она сверху.