Тот же молодой врач вернулся и велел медсестре проводить Эдварда в палату, чтобы навестить Эмили. Ленгтон зевнул:

— Подозреваю, мы можем идти. Мило с его стороны, что поблагодарил нас.

Тут снова появилась медсестра и поманила рукой Ленгтона. Он подошел к ней, и они о чем-то переговорили, после чего он повернулся к Анне:

— Эмили хочет тебя видеть.

— Меня?

— Да, тебя. Я подожду здесь.

Эдвард Виккенгем сидел на стуле у постели Эмили, проглядывая газету.

— Я не могу тут с тобой задерживаться. Отец велел, чтобы ты вернулась вместе со мной. Я уже переговорил с медсестрой и с доктором…

Он обернулся, раздраженный тем, что его прервали стук в дверь и появление Анны.

Бледность Эмили ее поразила. У девушки были черные круги под глазами и кожа как пергамент.

— Ты хотела меня видеть? — спросила Анна неуверенно.

Эмили кивнула. Оба ее запястья были перевязаны, в правое предплечье через капельницу вводилась глюкоза. Она умоляюще посмотрела на Анну, затем перевела взгляд на брата.

— Она ни с кем сейчас не может разговаривать, это же очевидно. — Эдвард Виккенгем сложил газету. — Я договорился, что заберу Эмили домой. О чем бы вам ни требовалось с ней поговорить, вы сможете сделать это дома, когда она оправится. Мой отец, между прочим, квалифицированный врач, так что нет надобности беспокоиться о медицинском уходе за сестрой.

Эдвард, казалось, не видел, что Эмили вся дрожит от страха, но Анна это заметила.

— Может быть, вам следует поговорить с моим шефом? — сказала она. — Он еще там, в комнате ожидания.

Виккенгем поджал губы. Он придвинулся ближе к постели и шепнул Эмили:

— Не говори ничего, о чем потом пожалеешь. Я на пару секунд.

Поколебавшись, явно не желая оставлять Анну наедине с сестрой, он все же вышел.

Тревис наклонилась к постели. Эмили произнесла слабым, прерывистым голосом: