— Пожалуйста, не дайте им меня забрать. Они упекут меня, посадят под замок. Помогите, прошу вас!

— Я не могу ничего запретить твоему брату. Я не имею на это права.

— Вы хотели со мной поговорить. Я буду говорить, если вы мне поможете.

Анна обернулась на дверь и снова посмотрела на Эмили:

— Пойду узнаю, могут ли врачи задержать тебя тут на ночь. Я думала, тебя автоматически должны оставить для обследования.

— Да, да, пусть меня оставят здесь!

Ленгтон по-прежнему сидел в комнате ожидания. Когда она вошла, он нетерпеливо посмотрел на часы:

— Кроме нас, тут есть кому о ней позаботиться. Предлагаю уйти и встретиться с ней завтра.

— Ее брат говорил с тобой?

— Нет.

Анна села рядом с ним:

— Она в ужасе оттого, что ее заберут домой. Она говорит, что ее запрут в психушку, уберут с глаз долой. Если это случится, ты знаешь, будет весьма затруднительно представить ее показания в суде в качестве доказательства.

— Мы не можем ему воспрепятствовать. Это ее семья.

— Неужели ничего нельзя сделать? Может, поговорить с докторами и предложить оставить ее на ночь? Или хотя бы до тех пор, пока мы не сможем с ней поговорить, потому что она готова сейчас говорить, я в этом уверена.

Ленгтон встал и потянулся, сцепив руки:

— Вопрос в том, что, по-твоему, она знает? В смысле, нам известно, что ее не было дома, когда там была Луиза Пеннел, так что все, что она знает, скорее, восходит к тому инцесту, в котором мы и так не сомневаемся. Но это все равно не дает нам никаких улик касательно убийства.

— Но если она все же что-то знает? Ты видел: ее сестра норовиста, а сейчас она еще и обозлена. Она не позволит Эмили со мной пообщаться. Так что имеет смысл придержать девочку здесь и дать мне шанс узнать, что она может нам выдать.

Ленгтон зевнул и снова взглянул на часы:

— Ну, давай поговорю с врачом. Но я не собираюсь тут торчать: я и так весь выжатый. — Он вышел из комнаты ожидания.

Анна присела на мгновение, потом вернулась в палату к Эмили. Та сидела на краю постели, на ноги ей уже надели толстые розовые шерстяные носки. Белая больничная рубашка разъехалась у нее на спине, открывая бледное исхудалое тело. К ней по-прежнему была подсоединена капельница с глюкозой. Теперь Эмили казалась еще более напуганной и хрупкой. Волосы ее свисали безвольными прядями вокруг бледного лица, глаза глядели в пол.