— Я в этом не сомневаюсь, лейтенант, потому что мы с вами находимся в одной лодке. Но я буду иметь это в виду.

Закончив разговор, Амайя замерла, как будто малейшее движение могло нарушить ход ее мыслей. Затем она нашла в Интернете справочную страницу и задала вопрос администратору. Приготовив себе кофе с молоком, она долго смотрела в окно, прихлебывая напиток маленькими глотками. В полдень она позвонила Джеймсу.

— Как ты смотришь на то, чтобы пообедать со своей женушкой?

— Я только об этом и мечтаю. Ты приедешь домой?

— Я подумывала о том, чтобы поесть в ресторане.

— Отлично. Я уверен, что ты уже и ресторан выбрала.

— Как хорошо ты меня знаешь! В два часа встречаемся в «Эль Кортарисаре». Это один из любимых ресторанов тети Энграси. Это совсем недалеко от дома, на въезде в Элисондо со стороны Ируриты. Столик я заказала. Если придете раньше меня, закажите вино.

Она вышла из комиссариата, но увидела, что до встречи с Джеймсом еще почти три четверти часа. Она выехала на дорогу и повернула к кладбищу. У ворот был припаркован чей-то автомобиль, но в салоне никого не было. Амайя медленно шла между склепами. В высокой траве, росшей между могилами, ее туфли быстро промокли. Наконец, она нашла то, что искала. Могила была обозначена маленьким железным крестом. Она с грустью отметила, что половина поперечины креста отвалилась. На табличке значилось: «Семья Алдубе Саласар». Когда умерла ее бабушка Хуанита, Амайе было семь лет. Она не помнила ее лица, но отлично помнила запах ее дома, сладкий и немного пряный, напоминающий аромат мускатного ореха. Из шкафа с постельным бельем пахло нафталином, а от бабушкиной одежды горячим утюгом. Ее седые волосы были всегда собраны в узел, закрепленный шпильками. Тонкие серебряные иглы венчали цветочки, обрамленные крохотными жемчужинами. Эти шпильки были ее единственными украшениями, не считая тонкого обручального кольца, которое она никогда не носила. Амайя помнила, как она сидела у бабушки на коленях, ощущая ритмичное покачивание ее бедер, отчего ей казалось, что она едет на лошади, и слушала ее ласковый голос, которым она пела ей песни на эускера. Эти песни были такими непередаваемо грустными, что иногда заставляли ее плакать.

— Амона, — прошептала она, ощущая, как ее губы расплываются в улыбке.

Она прошла в верхнюю часть кладбища и мысленно начертила воображаемые линии, исходящие от перекрестка и обозначающие подземные пути потустороннего мира, о котором говорил Хонан. До ее слуха донесся хриплый шепот. Амайя огляделась, но поблизости никого не было. Барабанящий по ткани ее зонта дождь полностью заглушил странные звуки, но, когда она отвернулась, шепот повторился. Она закрыла зонт и прислушалась. Хотя к шепоту примешивался шорох дождя, на этот раз она услышала его совершенно отчетливо. Она снова раскрыла зонт и двинулась туда, откуда шел звук.