— Zer die koffer neer,[14] — сказал один жандарм, но Маус его не понял. — Zer er een neer, je hebt er teveel,[15] — повторил страж порядка, и на этот раз указал на сумки у него в обеих руках. — Je kunt er maar een meenemen, stomme jood,[16] — с этими словами он вырвал из рук Мауса сумку. Однако тотчас выпустил — поскольку явно не ожидал, что та окажется такой тяжелой. — Neen jij stenen шее naar her oosten of zo, jood?[17] — спросил он.

Маус посмотрел на Реку, но она молчала. Бело-голубой саквояж, что сейчас стоял на земле, принадлежал ему. Маус было потянулся, чтобы поднять его с земли, — ибо в нем лежала четвертая часть их оружия, — однако жандарм подтолкнул его к ступенькам. Река шла сразу следом за ним, почти вплотную.

— Только не оборачивайся, — еле слышно процедила она сквозь зубы.

Вагон был разделен на крошечные купе по обеим сторонам узкого коридора. Он сел в первое свободное с правой стороны — на деревянное сиденье, отполированное за долгие годы задницами не одной тысячи пассажиров. Река села с ним рядом, почти прижав его к окну, и пожала ему руку — мол, тсс! Молчи! Не говори ни слова! Это был дельный совет, поскольку в их отсек уже набилось шестеро других пассажиров — старик, юная супружеская пара и мать с двумя маленькими мальчиками. От ужаса глаза у матери были размером с блюдце, а вот мальчишки весело болтали, как будто им предстояло веселое путешествие.

Пистолеты. Леонарда неотступно преследовала эта мысль. Пистолеты, что остались в сумке на платформе. И дело не в том, что они лишились четвертой части оружия. Страшно подумать, что будет, когда голландские полицейские или немцы откроют сумку и примутся в ней копаться. Ведь стоит убрать лежащую сверху одежду, как их взорам предстанут три «веблея» тридцать восьмого калибра, из которого он убил того толстяка на Канале, и разобранный на части «стэн».

В купе было душно, однако окна были задраены наглухо и не открывались. Маус оттянул воротник белой рубашки. Все ждали отхода поезда. Сидели и ждали. И хотя ему не слишком нравилось то, куда направлялся состав, ему хотелось, чтобы поезд поскорее тронулся с места.

Вокзал как будто вздохнул вместе с евреями. Пройсс шагнул на перрон. Его взгляду предстал коричнево-зеленый состав, вытянувшийся вдоль ближайшей платформы. Судя по всему, основная часть пассажиров уже села в поезд. Лишь у предпоследнего вагона все еще стояла кучка евреев. Вздохи доносились из других вагонов, уже битком набитыми пассажирами.

— Похоже, мы их напугали, — произнес шагавший рядом с Пройссом Гискес.