Эден пыталась думать о Микаэле, человеке, которого так долго любила и которого только что так просто предала. Но лицо Микаэля все время ускользало, и на его месте проступали черты Эфраима, мужчины, с которым она встречалась когда-то в знойном Тель-Авиве.

Эфраима, с которым они лежали в постели, держась за руки.

С какой легкостью он тогда нарушил все ее жизненные планы, вытащил Эден из стеклянной банки, в которую она себя посадила. И куда сейчас подевалась ее хваленая непробиваемость? Направляясь к себе в кабинет, Эден заливалась слезами, как никогда за всю свою взрослую жизнь.

Итак, самолет будет сбит, все пассажиры погибнут. Правительство США выбрало самый неправдоподобный из вариантов, и пути к отступлению закрыты. Эден только что получила официальное уведомление. И то, что у Эрика все получилось, не имеет никакого значения. Нужны доказательства, а их нет.

Фредрика Бергман звонила своему шефу в министерство якобы из лучших побуждений. Ни один из пассажиров не должен погибнуть. Если самолет не сядет, наступит конец света. Но на самом деле ее волновала судьба одного-единственного человека: сына Алекса.

— Мы все перепробовали, — сказал ее шеф, который только что беседовал с министром юстиции. — Премьер лично звонил в Белый дом и выражал свою озабоченность, но они отказываются сотрудничать. Пока они не удостоверятся, что Эрик Рехт полностью контролирует ситуацию на борту, они будут держать самолет за границей своего воздушного пространства.

— Но какие доказательства им нужны? — недоумевала Фредрика. — Фотографии? Может Эрик послать им свои фотографии?

— Не поможет, — вздохнул шеф. — Они решат, что это подделка.

Вернулась Эден, вся пропахшая сигаретным дымом. На мгновение Фредрике показалось, что за несколько минут отсутствия та постарела лет на пятнадцать, похоже, даже плакала.

Фредрика опустила глаза. Она не хотела ничего знать. С нее достаточно тех тайн, что уже есть.

После переговоров в правительстве и звонков американцам наступило затишье.

Появился Алекс с безжизненно-серым, как пепел, лицом.

— Что мы еще можем сделать? — спросила Эден.

Риторический вопрос. Она хотела, чтобы коллеги предложили какое-нибудь новое решение, разработали более действенную стратегию. Ничего этого у них не было, но атмосфера бездействия становилась невыносимой.

— Он должен привести его в чувство, — сказал Алекс.

— Кого?

— Того американца, которого ударил. Он единственный, кто сможет убедить Пентагон, что самолет больше не контролируется террористами.

— Но этот человек без сознания. Именно поэтому все мы и оказались в ловушке.