— И еще кое-что. Вы очень сильно пожалеете о том, что сунули пистолет мне в лицо. Вам нужно было сразу нажать на курок, констебль Хендерсон. Это я вам точно говорю.

Я снова прошел через турникет — Арабелла сидела все в той же позе, опустив плоское круглое лицо в книгу, и, читая, шевелила губами. Даже глаз не подняла, пока я протискивался мимо нее.

Семь тысяч и сто фунтов. Три с половиной к среде, остальное через неделю. Снова появилась тяжесть, давящая мне на грудь. Семь тысяч и сто фунтов. Все, что я смог сделать: вымогательство, машина, ювелирка, нал, — и я все еще не выбрался из ямы. И миссис Керриган весело бросает в меня грязь совковой лопатой.

В горле запульсировала кровь, легкие засвистели, суставы обожгло болью. Господи…

Солнечный свет снаружи исчез, оставив после себя холодный ветер, круживший в пьяном танце пакеты от чипсов, пыль, грязь и листья деревьев. Исчезли и протестующие вместе со своим микроавтобусом, но пар все еще тянулся из раздаточного окна «Бургер-бара Плохого Билла». Здоровяк перекладывал ложкой майонез из банки в пластиковую бутылку. Доктор Макдональд стояла у прилавка и пила что-то из пластиковой чашки.

Семь тысяч и сто фунтов.

Она подняла глаза, увидела меня и махнула рукой.

Глубокий вздох. Распрямил спину. И пошел к ним, как будто ничто не терзало изнутри мои внутренности.

Билл отвинтил крышку у пластиковой бутылки с коричневым соусом:

— Все смела, подчистую.

Я кивнул доктору Макдональд:

— Ехать готовы?

— Билл дал мне немного горячего шоколада. — Подняла свою чашку. — А в нем мармеладинки.

Крепыш плеснул в бутылку приличную порцию уксуса:

— Кети рассказала мне, какой ты отличный отец. Она очень хорошая девочка. Ты счастливчик, мой старший — просто засранец.

Я остановился. Открыл рот. Но доктор Макдональд меня опередила.

— Я все время это маме говорю, а она мне не верит. — Ухмыльнулась во весь рот. Отхлебнула из чашки, потом поставила ее на прилавок. — Спасибо, Билл, отлично с вами поболтали.