Их шестеро: четверо мальчиков и две девочки. Одна из девочек держит на руках куклу, другая ест кусок пирога.

Один из мальчиков забавляется резиновым мячиком.

Все они пристально смотрят на чужака в фиолетовом пиджачке. Титу подходит ближе, и мальчики подымаются один за другим, обступая его вплотную.

Титу останавливается напротив старшего в этой компании судя по всему, верховодит здесь он — и силится улыбнуться.

Главарь изучает его безо всякой доброжелательности, как, впрочем, и без неприязни. В нем угадывается спокойный паренек, привыкший решать свои проблемы самостоятельно и требовать того же от других.

В наивной надежде быть принятым в компанию Титу протягивает ему свой мешочек с шариками. Тот смотрит на своих приятелей, достает из кармана перочинный ножик с красной ручкой и вместо ответа кончиком лезвия вспарывает мешочек.

Разноцветные шарики высыпаются к его ногам.

Когда они с дробным стуком достигают ступенек и отскакивают в разные стороны, мы уже не в Марселе.

Мы находимся в бревенчатом здании вокзала, на границе Соединенных Штатов и Канады. Вокруг огромные пространства.

Стоит раннее утро, и солнце — красный диск на горизонте.

На платформе трое мужчин. Они совершенно неподвижны.

Все вокруг до ужаса неподвижно.

Один из троих привалился спиной к стене и играет на чем-то вроде дудки. Ему двадцать лет, одет он как нищий, его длинные волосы падают на плечи, и кожаная повязка с золочеными заклепками охватывает лоб.

Два его товарища стоят на краю деревянного настила. Один в черной шляпе с круглым верхом. Другой, в полинявших джинсах, увешан побрякушками.

У всех троих смуглая, с медным отливом кожа.

Это все те же вездесущие цыгане, разница лишь в том, что во Франции их зовут «жиган», а здесь — «джипси».

Они ждут с невозмутимостью индейцев.

И тут в пейзаже замечается какое-то движение. Еще ничего не слышно, в воздухе разносятся лишь звуки дудки, но у горизонта на путях показывается поезд.

Грохоча, он быстро приближается, и гудок локомотива на время заглушает мелодию.

Пока поезд плавно замедляет ход, въезжая на станцию, и останавливается, растянувшись вдоль перрона, цыгане не двигаются со своих мест. Они следят за дверями вагонов, оглядывая весь состав от головы до хвоста, явно ожидая кого-то, кто должен сойти. Но никто не сходит.