Судья Этли предупредил тридцать восемь оставшихся кандидатов о недопустимости каких бы то ни было обсуждений дела. Поскольку четверо сидящих за столом Невина не были знакомы друг с другом, в течение нескольких минут, пока изучали меню, они говорили в основном о себе. Фрэн Декер был учителем-пенсионером из Лейк-Виллидж, что в двадцати минутах езды на юг от Клэнтона. Чарлз Озьер служил в тьюпелской компании, торгующей тракторами, и жил в центре Пальмиры, районе с населением триста пятьдесят человек, но никогда не встречался с Сетом Хаббардом.

Так как о деле говорить было запрещено, они обсуждали судью, зал, адвокатов. Делл внимательно прислушивалась, но ничего не почерпнула из их разговора, по крайней мере ничего такого, что могла бы сообщить Джейку, если он заглянет в кофейню позднее — узнать последние сплетни.

В 13.15, оплатив каждый свой чек, все вернулись в зал суда. В 13.30, когда кандидатов пересчитали по головам и их оказалось ровно тридцать восемь, из двери за судейской скамьей появился Рубен Этли.

— Добрый день, — произнес он.

Усевшись в кресло, судья стал объяснять, что теперь приступает к отбору жюри и будет следовать процедуре, которая, вероятно, покажется несколько необычной. Каждого предполагаемого присяжного станут вызывать в его кабинет, и там адвокаты будут опрашивать кандидата с глазу на глаз.

Это было сделано по ходатайству Джейка, поскольку он справедливо считал, что кандидаты, как группа людей, знают о деле больше, чем готовы сообщить. Если «поджаривать» их поодиночке, можно получить более искренние ответы. Уэйд Ланье не возражал.

— Мистер Невин Дарк, — сказал судья Этли, — окажите нам любезность пройти в мой кабинет.

Пристав пошел впереди, указывая дорогу, и Невин, нервничая, проследовал за ним через дверь позади судейской скамьи, по короткому коридору, в довольно маленькую комнату, где уже все собрались. Секретарь суда сидела, готовая записывать каждое слово. Один торец стола занимал судья Этли, адвокаты сконцентрировались вокруг остальной его поверхности.

— Прошу вас помнить, что вы находитесь под присягой, мистер Дарк, — предупредил судья Этли.

— Конечно.

— Некоторые мои вопросы, мистер Дарк, могут оказаться личными. — Джейк Брайгенс ободрил его искренней улыбкой. — Если вы не захотите отвечать на них — это ваше право. Вам ясно?

— Да.

— У вас есть завещание?

— Есть.

— Кто его для вас составил?

— Барни Саггс, адвокат из Карауэя.

— А у вашей жены есть завещание?

— Да, мы подписали их одновременно, в конторе мистера Саггса, около трех лет назад.

Не касаясь конкретного содержания, Джейк стал прощупывать его отношение к самому институту завещаний. Что побудило их написать завещания? Знают ли их дети о том, что содержится в них? Как часто они изменяли свои завещания? Назначили они друг друга исполнителями своей последней воли? Получали они сами когда-либо какое-нибудь наследство? Считает ли он, Невин Дарк, что человек имеет право оставить свое имущество тому, кому пожелает? Не члену семьи? В порядке благотворительности? Другу или сотруднику? Можно ли, с его точки зрения, отлучить от наследства члена семьи, впавшего в немилость? Думали ли когда-нибудь мистер Дарк или его жена о том, чтобы изменить завещание, исключив из него кого-то, кто в данный момент в нем упомянут?