Вот и для снайперов помимо многочисленных средств маскировки для них самих придумали не меньше фальшивых способов спрятать истинное название того, что они совершают. Никто никогда не скажет стрелку: «Парень, на одиннадцать часов от тебя за камнем затаился человек. Ему примерно столько же лет, как и тебе, он отец двоих детей и его жена, которой нет ещё и двадцати, сейчас беременна третьим. У него в руках оружие, но мы точно не знаем, что он собирается делать. Возможно, ему промыл мозги проповедник или его родственник погиб под бомбами, сброшенными с безопасной высоты американским лётчиком, и теперь мнение его окружения, застрявшего на уровне средневековых понятий, требует от него мести неверным кяфирам. Или он просто до смерти напуган приближающейся колонной бронетехники, спрятался и молит Аллаха, чтобы его никто не заметил. Но мы не можем рисковать. Поэтому ты должен подготовиться и выстрелить так, чтобы тяжёлая пуля, изготовленная на техническом уровне, недостижимом для страны этого несчастного, вылетев из твоей винтовки, описала математически правильную баллистическую кривую и врезалась в тело этого человека. Желательно, причинив ему такие увечья, после которых он не сможет стрелять, двигаться или просто дышать». Никто не говорит таких сложных вещей. Человек за камнем называется просто – «цель», убийство – «работой». «Работаем по цели», «цель поражена». Вот так.

Все молчали. Не то чтобы говорить – вздохнуть погромче никто не решался. Только трещали ветки в костре и звенели вездесущие комары. Однако пастор сам сообразил, что надо бы как-то закончить свой рассказ.

– Поэтому, кстати говоря, снайпер обычно не ходит проверять результаты своей работы. Наводчик фиксирует результаты «работы», передаёт координаты, а потом приходит наземная команда, какие-нибудь разведчики и смотрят. Говорят, что сейчас эту проблему решают ещё проще. Отправляют дрон—квадрокоптер, который передаёт видео и определяет наличие признаков жизни – дыхание, температуру тела. Технологично и экономно.

Ну и уж чтобы не осталось недомолвок, скажу прямо. Да, мне приходилось «работать по цели». И да, я делал это хорошо. Несколько «подтверждённых ликвидаций» на моём счету есть. Вы сейчас подумаете, что священником я стал как раз потому, что надеюсь искупить те давние тяжкие грехи, преступление против жизни другого человека. Отчасти это так, но не совсем. Просто проведя некоторое время в тех горах, на границе цивилизации и человеческой морали, я отчётливо понял, что те методы, которые мы там применяли, не работают. Понимаете? Мир в целом, даже судьба этой конкретной страны не изменилась к лучшему из-за того, что несколько моих «целей» перестали шевелиться после того, как я по ним «отработал». То есть эти люди погибли просто так. Без всякого смысла. Наверное, тогда я и начал задумываться о том, что мир можно изменить, только работая с живыми людьми. А вовсе не превращая их в мёртвых.