Что же касается старых грехов и попыток их замолить. Знаете, мои собственные вера и опыт служения говорят мне, что иногда нам приходится творить плохие вещи. Временами страшные. Но гораздо важнее то, что мы делаем после. Если совершённый проступок, ошибка, даже грех служат для человека спусковым крючком, поводом пуститься во все тяжкие, раз уж он пал так низко – это одно. Совсем другое дело, если происшедшее воспринимается как опыт, пусть трагический, разрушительный, но, в то же время, как повод измениться самому, найти в себе силы жить дальше, поступая при этом по возможности правильно – такое само по себе является искуплением. Как бы в разных местах не называли бога, какими бы правилами и традициями не сопровождалась вера в него, для себя я уяснил точно: бог – это в первую очередь любовь, а вера – это, прежде всего, надежда. А вместе всё это даёт нам смысл, ради которого стоит жить.

Небольшой костёр продолжал гореть в глубине леса, среди полумрака блёклой северной ночи. Тонкие смолистые веточки хрустели и трещали под бойкими язычками пламени, танцующими свой непостоянный танец. Пять человек сидели вокруг него, смотрели в огонь и молчали, задумавшись каждый о чём-то своём. Важном и сокровенном.

Глава 23

Глава 23

С ветки над головой доносился возмущённый стрёкот. Издавала его средних размеров птица с тёмным оперением, правда рассмотреть её детально мешало то, что она скакала среди изогнутых сосновых лап, топорщивших в разные стороны метёлочки хвои. Плюс с той стороны светило солнце, пробивая кроны деревьев сотнями острых ярких игл, слепивших глаза. Но даже если убрать все эти помехи таким образом, чтобы можно было разглядеть неугомонную трещотку во всех подробностях, это ничем не помогло бы Сандрин в деле опознания её породы. Орнитология входила в длинный перечень вещей, в которых она не была настолько уж сильна. В отличие от тех же драконов.

Причина возмущения неведомой птицы сейчас перемещалась по траве в нескольких метрах от садовой скамейки, на которой сидела Сандрин. Хорошо откормленная, если не сказать – чрезвычайно упитанная белка деловито тащила куда-то початок кукурузы, похищенный из чьей-то кормушки. Скорее всего, это была даже не птичья, а самая настоящая беличья столовая, так что птичка на ветке, формально говоря, могла не иметь никакого повода устраивать истерику на весь парк. Однако досада на несправедливость мира, в котором один индивид может упереть сразу весь початок, в то время как некоторые вынуждены клевать по зёрнышку, была в данном случае столь велика, что пичуга верещала, как резанная. Словно белка потырила не банальную кукурузину, а личный запас яиц, снесённых пернатой скандалисткой за последнюю пятилетку. Как минимум.