– Успокойтесь! Сохраняйте спокойствие! Мы не горим, все будет в порядке, – громко сказал мужчина в темно-зеленой клетчатой рубашке, встав со своего места и крепко держась за кресла. Несколько человек согласились с ним и постарались успокоить соседей.

Действительно, это не был запах горящей пластмассы или проводки. Горело что-то другое. Что-то… живое?

– Здесь есть врач?! – крикнула стюардесса, пробираясь между рядами. – Пожалуйста! У нас несчастный случай!

Врач нашелся. Он прошел в кабину, мужчина в клетчатой рубашке поспешил следом. Через минуту они бережно вынесли и положили в проход дымящееся тело пилота. Сквозь возгласы тех, кто увидел черные клочья одежды и прикипевшую кровь, были слышны путаные объяснения второго пилота – он поддерживал голову своего коллеги.

– Она выскочила прямо из приборной доски! Эта молния! Монитор радара вдребезги… Он и вскрикнуть не успел – а будь я на его месте…

Сидящие рядом с жадным ужасом рассматривали тело. Одно хорошо – дети сидели достаточно далеко, чтобы ничего не видеть. Но настырные шепотки уже поползли по всему салону.

Она сидела дальше и ничего видеть не могла. Но она видела, не глазами, но видела. Она все знала.

Что ты опять натворил?

Я? Я – ничего. Это ты.

Кажется, пилот был жив. По крайней мере, он дышал.

– Вы сдурели?! Идите в кабину и ведите этот чертов самолет! – крикнул лысый мужчина второму пилоту, который переминался в дверях, пока врач занимался пострадавшим. – Мы падаем!

– Немедленно успокойтесь! – одернул его мужчина в темно-зеленой рубашке, поднимаясь с колен.

– Самолетом никто не управляет! – закричал лысый. Люди подхватили эту мысль и понесли ее дальше, раззадоривая панику.

– Самолет на автопилоте, перестаньте пугать пассажиров, – громко сказал мужчина в рубашке. Он снова склонился над раненым и спросил у врача, чем помочь. Тот дал ему нехитрые указания. Второй пилот взял себя в руки и вернулся в кабину.

Стюардесса – та, что демонстрировала спасжилет и с улыбкой говорила «он вам не потребуется» – прошла к микрофону и попросила всех сохранять спокойствие.

Но короткое затишье вдруг закончилось.

Голос стюардессы по громкой связи исказился, поплыл и сменился треском. Свет на мгновенье загорелся ярче и погас. Самолет начал трястись, как лист на ветру, а пассажиры – ясно, что было с пассажирами. Две новых молнии – одна за другой – ударили в корпус. Кажется, заискрила турбина.

Паника с плотоядной ухмылкой вылезла из складок длинной юбки одной истерички в огромных очках и, злобно хихикая, поползла по сидениям, раскинула свои рваные крылья, обвилась вокруг каждого дрожащего человека, подступаясь к тем, кто еще держал себя в руках.