– Прости меня.

– За что? Ты ни в чем не виноват, я это всегда знала. Первое время только не понимала, потом разобралась. Ты прав, верить нужно себе, слушать себя.

Что это было? Что за странная сцена из плохой мелодрамы? О господи, это же я, студенческие годы, это Настя… Я ушел тогда из ее жизни не попрощавшись, такой вот я крутой был и решительный. Взял и решил за нас обоих после многих лет знакомства, одноклассники ведь были.

Опять начал густеть молочно-зеленый туман, картина быстро стушевалась и растворилась в окружающей зелени. Лохматое зеленое облако отпустило меня и неторопливо плывет куда-то дальше, а я смотрю внутрь себя, и новые мыслеоблачка уже наплывают, подгоняемые свежим мыслеветерком. Они имеют разную окраску, эти мыслеоблачка-кляксы, цвет нежный и неяркий, преобладают зеленые и голубые тона. Какое-то непередаваемо прекрасное мысленебо раскрывает передо мной свои горизонты, и я с восторгом вглядываюсь в эти безбрежные манящие дали, я свободно парю в этой небесной беспредельности среди разноцветных облаков. Одни облака плывут мимо, и я никак не могу рассмотреть, что находится внутри них, за стеной густого тумана. Но вот неожиданно приблизилось и охватило меня со всех сторон еще одно облако, на этот раз сине-фиолетового, не слишком радостного цвета. Плывут мимо меня лохмотья фиолетового тумана, уносятся прочь, и я нахожусь уже в комнате – это родительский дом, дом моего детства. На кровати лежит отец с закрытыми глазами, высохший и желтый, как мумия.

– Папа, мне нужно уехать. С тобой побудет Петя.

Отец не отвечает, но по легкому движению век я понимаю, что он слышит меня.

– Это по работе, приезжают заказчики, без меня там не обойтись.

Отец продолжает лежать безмолвный, но он, без сомнения, слышит мои слова. У него последняя стадия цирроза, он накачан наркотиками, чтобы снять постоянную боль, скорая приезжает каждые три-четыре часа и делает новый укол.

– Я всего на пару дней, потом опять приеду и буду с тобой.

Отец открывает глаза.

– Не беспокойся за меня, езжай. Ты все делал правильно, ты был со мной весь отпуск, а теперь тебе нужно жить дальше. Езжай, сынок.

– Папа, но мы же больше не увидимся. Я приеду через два дня, а тебя уже не будет. Зачем ты меня отпускаешь? Я ведь не мог себе простить, что бросил тебя тогда. Наркотики начинают колоть, когда уже все, спасения нет. Я понимал, знал, что нельзя уезжать, что бросаю тебя, но все равно уехал. Почему, почему я это сделал? Ведь не было никаких заказчиков по этой чертовой работе, я просто бежал от тебя. Потом Петя рассказывал, что, когда ты уже умирал, находясь без сознания, все время повторял мое имя, а меня не было рядом. Нет мне прощения.