Я в воде, плыву к берегу. Речка небольшая, каких-нибудь тридцать метров, а до берега-то и вовсе не больше десяти. Но что-то странное происходит: гребу старательно, а берег приближаться не хочет. Изнемогаю, выбиваюсь из сил, а он не то что приближается, а как будто даже и удаляется от меня. Вижу мою девушку на берегу, она ничего не чувствует, спокойно разбирает цветы, только что собранные на лугу, она не знает, не понимает, что со мной, что я подобрался уже к самому краю. Я хочу крикнуть, позвать ее, а не могу, не осталось сил даже на шепот…

Карабкаюсь вверх по соломенной крыше. Она такая крутая и рассыпчатая, эта соломенная крыша, я лезу выше и выше, ноги проваливаются сквозь солому все глубже и глубже. Но вот я уже наверху, победно вскидываю руки и тут же чувствую, как вся масса соломы подо мной дрогнула и двинулась вниз. И я вместе с ней. Скорость нарастает, уклон большой, я пытаюсь задержать скольжение, за что-нибудь ухватиться. Но ничего не попадается под руку, крыша под соломой совсем гладкая. Успокаиваю себя, что не так-то это и страшно – спрыгнуть с сарая и приземлиться вместе с соломой на травку. Но тут мои ноги цепляются за какую-то поперечину на самом краю крыши, меня мигом разворачивает на сто восемьдесят градусов, я лечу дальше затылком-спиной вниз и со всего маху грохаюсь о землю. Внутри как будто все обрывается, на мгновение мир цепенеет, потом я открываю глаза и вижу в полуметре от себя ряд сверкающих на солнце кос, стоящих у стены сарая остриями вверх.

– Лови гада, уйдет!

Вижу, из-за угла наперерез выскакивают еще двое. Ухмыляющиеся рожи откровенных дебилов. Лоснящиеся от жира физиономии. Потирают лапы в предвкушении. Позади нарастающий топот, там еще трое. Той же формации ребята. Пятеро на одного – нехилый расклад, абсолютно беспроигрышный. Откуда они взялись, эти странные особи рода человеческого? Летний ранний вечер. Пустая улица, возвращаюсь в общагу с шахматного турнира. И тут они, как снег на голову. Убивать меня собрались. Я остановился, жду. Сердце колотится так, что в ушах гул. Страшно умирать в начале сознательной жизни. У одного в руках нож. Самый из них деловой чувак, получается.

– Я давно ждал этого момента!

Смотрю ему в глаза – откровенная тупость в них, но и еще что-то, никак не могу уловить, какая-то непростая тайна, подвох скрыты в этом отвязном взгляде матерого бандита. Нож у моего горла. Острие щекочет кадык.

– Что, баран, готов к закланию? Это будет справедливая расплата за грехи нашего мира.

Как выражается, сволочь, нахватался где-то в своих малинах, фанфаронит по случаю. Страх пропал, одно удивление. И это все, что было? Это именно сейчас наступает конец всему? Неужели так просто может все взять и закончиться? В семнадцать с половиною?