Бабу Рита ниоткуда не падал; он просто последовал за двумя идиотами, скользящими по склону — такие склоны можно найти на горках для катания на санях в городских парках Америки. Только на горках обычно не бывает занесенных снегом камней.
— Пошла ты на хер, — слышу я свой шепот. — Я иду дальше.
Ветер завывает между ледяными пирамидами «корыта», и, выйдя на ледник, мы вынуждены откапывать веревочные перила, натянутые для безопасности между трещинами, но бамбуковые вешки с флажками указывают нам путь.
Мы добираемся до третьего лагеря еще до начала сумерек, но Реджи и Дикона там нет. Теперь в третьем лагере шесть палаток — в том числе две большие палатки Уимпера, — но восемь шерпов набились в маленькие палатки Мида. Пемба жалуется, что все они плохо себя чувствуют: страдают от «горной усталости» — так в 1925 году мы называли высотную болезнь. Часть свернулась в спальных мешках, остальные завернуты в несколько слоев толстых одеял. Пемба говорит, что леди мемсахиб и Дикон сахиб в четвертом лагере на Северном седле, вместе с Тейбиром Норгеем и Тенцингом Ботиа. Ветер там, прибавляет он, просто ужасный.
Мы с Жан-Клодом выбираемся из вонючей палатки и совещаемся. День клонится к вечеру, и мы не успеем добраться до четвертого лагеря до темноты. Но мы захватили с собой валлийские шахтерские лампы, а в моей противогазной сумке есть ручной фонарик. Кроме того, мы полны сил и не хотим сидеть на месте.
Как ни странно, самой трудной частью восхождения оказывается засыпанная снегом нижняя часть склона, а затем — двести ярдов крутого участка, где начинаются перила, до вертикальной стены. Метель и опускающиеся сумерки скрывают камень, убивший Бабу, но я невольно представляю замерзшую кровь под свежевыпавшим снегом, словно клубничный джем под тонким ломтиком белого хлеба. Когда мы доходим до крутого подъема, приходится ледорубами откапывать из-под снега начало перил, а затем дергать за веревку, освобождая ее. Затем мы достаем из брезентовых сумок и надеваем головные лампы, достаем приспособления, которые Жан-Клод назвал жумаром в память о собаке, жившей у него в детстве. По крайней мере, он так говорил.
Пока Же-Ка проверяет, правильно ли я защелкнул жумар на «волшебной веревке Дикона», я спрашиваю его:
— Ты и вправду изобрел эту штуковину?
Мой друг улыбается.
— Изобрел, только вместе с отцом, который помогал молодому французскому джентльмену по имени Анри Брено, хотевшему получить механизм для передвижения по свободно висящим веревкам в пещерах. Поскольку заказ предназначался для одного человека, отец не стал патентовать устройство — как и Брено, который назвал довольно громоздкий механизм для подъема по веревке