— Немцы поднимаются к грибовидному камню, — крикнул он. — Мы должны поторопиться, если хотим успеть к нашему Аламо.

Глава 20

Глава 20

Я ни черта не знал о медитации дзен — если это ею занимался Дикон, когда каждое утро перед завтраком сидел, погрузившись в размышления, как предполагала Реджи, — и у меня не было времени и желания расспрашивать его во время этого безумного восхождения. Но тогда я подозревал, а теперь точно знаю, что альпинизм — особенно скалолазание в экстремальных условиях, когда у тебя нет права на ошибку, — является крайне необычным и прекрасным эквивалентом дзен. В сознании альпиниста не остается ничего, кроме движений, которые он собирается сделать, зацепок, которые он видит, чувствует или на которые надеется, скорости, с которой он должен перемещаться, чтобы не соскользнуть с крутой или вертикальной стены. Он представляет — воображает, мысленно репетирует, чувствует, — куда протянуть руку, куда поставить ногу, за что зацепиться, какое трение нужно создать, чтобы не сорваться, в тех местах, где этого трения не было.

Таким образом, привязав страховочную веревку от Дикона, я начал преодолевать первую половину этого немыслимого подъема — сначала налево к трещине, где под острым углом сходятся две каменные глыбы, небольшому разлому, который расширялся, превращаясь в довольно широкую трещину, идущую до высоты 45 футов. Эта трещина была заполнена камнями и галькой — она появлялась снизу и ничем не могла помочь мне на первом участке маршрута.

Хотя это было не совсем так, поскольку когда я быстро двинулся влево к южной стене поблизости от «соединения» скал, то попал в тень и почувствовал, что воздух стал значительно холоднее. Держась рядом со щелью, я замерзну — и это негативный фактор. Затененные участки необходимо преодолевать как можно быстрее, или потом я лишусь пальцев на руках и ногах, самих рук и ног и всего остального, до чего доберется скальпель хирурга.

Я вскарабкался по узкой выемке рядом с тем местом, где встречались каменные плиты, затем сместился вправо, нащупывая пальцами зацепки, которые не видели глаза, а мои «кошки» балансировали на выступах шириной меньше половины дюйма. Потом — короткий вертикальный участок прямо под снежным конусом на полпути вверх, когда ноги перемещались то влево, то вправо, чтобы найти самую маленькую опору, затем снова вверх, пока я не остановился, хватая ртом воздух и кашляя на четырехдюймовой верхушке высокого, тонкого камня. Четыре дюйма казались мне бульваром… канзасской прерией.