Во что превратился после этого коридор, это надо было видеть. Такой беспорядок…

Близнецы остались лежать, где мы их завалили. Теперь, когда они нам уже не могли помешать, мы думали только о том, чтобы поскорее вернуться к нашей Дениз.

Она все еще лежала в постели, а Том держал ее за волосы, приставив секатор к горлу. Но теперь она лежала на спине, и над ней склонился Пескарь, стаскивая с нее остатки изодранной ночной рубашки. Дениз совсем не двигалась, только всхлипывала и хватала ртом воздух.

Между нами был Пескарь, и, пока он не разделался с ночнушкой и не отошел в сторону, она нас не видела. Затем подняла голову. Было, должно быть, больно прижимать шею к острым лезвиям секатора, но это ее не остановило, и она посмотрела на нас.

Вид всей этой крови, похоже, вызвал у нее помешательство.

Или, может, это был вид окровавленной бензопилы.

В общем, она обезумела. Ее никто не держал, так что она схватила Тома за руку и отвела секатор от своего горла. Ей даже удалось развернуть его и ткнуть им Тома в живот. Секатор вошел довольно глубоко, так что у Тома остались два четвертьдюймовых шрама. Том завопил и свалился с кровати.

Но Дениз больше ничего не успела, потому что мы вчетвером на нее навалились и прижали за руки и ноги к матрацу. Она только выкручивалась и извивалась. Так случилось, что Пескарь оказался свободен. Он и пошел первым. Скинув парашютный костюм, он, так сказать, взошел на борт. Для него, должно быть, наступил момент осуществления заветной мечты. Конечно, мы все были от нее без ума, но Пескарь ею просто бредил. Многие годы. Возможно, тогда ему казалось, что он умер и вознесся на небо.

Ха-ха-ха. Теперь он действительно мертв, спасибо Джоуди, хотя голову даю на отсечение, на небеса не попал.

Даже если он был бы настоящим святым всю свою жизнь, то, что он делал с Дениз те пятнадцать минут, которые мы ее держали, обеспечило ему билет прямиком в ад, это я вам говорю.

Практически мы не подгоняли Пескаря и не мешали ему, полагая, что он так долго ждал этого случая. К тому же наблюдение за ними обоими возбуждало до крайности.

Когда Пескарь с нее слез, она была еще жива, но держать ее уже не нужно было.

Вторым пошел Рядовой, затем Клемент. Следующим был Ковбой, который в определенном смысле блеснул оригинальностью — не говоря уже о хорошем вкусе, — вылизав ее подчистую, перед тем как приступить к делу. Потом подошла моя очередь. К тому времени вид у Дениз уже был не ахти. Но, в определенном смысле, так было даже лучше. Главным образом теперь я вспоминаю лишь, какой она была скользкой.