— А, он был дерьмом. Спросите любого.

— Ты не против, если я зайду на минутку и воспользуюсь твоим туалетом? — улыбнулся я.

У него покраснело лицо и отвисла челюсть.

— Мне крайне неловко об этом просить, но ситуация чрезвычайная. Мы уже очень долго ищем дорогу, а те чурбаны просто вылезли из машины и помочились под какой-то кактус. Вам, мужчинам, в этом отношении так повезло. — И я бросил томный и откровенный взгляд в сторону его ширинки.

Откашлявшись, он потер тыльной стороной руки губы.

— Думаю, если вам надо в… вы, конечно, можете… — И, пожав плечами, он шагнул назад. — Входите.

И я вошел.

Повторяя бессмертное выражение Бэтт Дэйвис: «Какой бардак!»

Если в только это — а то еще и жарче, чем в аду, и вонь умопомрачительная.

Когда закрылась дверь, стало практически темно. Через грязное окошко и шторки просачивался лишь желтоватый мутный свет.

— Твоя мама оставляет тебя одного? — спросил я, опустив сумочку на пол.

— Угу.

— Ну и жарища.

— Угу.

Затем я содрал с себя футболку и остался в юбке и лифчике. При таком хреновом освещении едва ли он сможет определить, что я — переодетый мужчина.

— Теперь намного лучше.

— Угу.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я.

— Генри, — послышалось за дверью.

Как ту долбаную шавку.