Во внутреннем дворике отеля было много старых и пожилых джентльменов в громадных плетеных креслах, наслаждающихся различными восхитительными напитками и сигарами, а также полной луной, которая столь загадочно поднималась над Темзой. То тут, то там хорошенькая женщина под руку с кавалером в безупречном наряде взмахивала шлейфом своего платья, когда поворачивалась, прогуливаясь взад и вперед по террасе. Официанты и одетые в униформу служители, привратники с золотыми шнурами бесшумно передвигались вокруг; время от времени глава привратников пронзительно свистел в свисток — и подкатывал двухколесный экипаж с позвякивающим колокольчиком, чтобы увезти пару мотыльков в новое место развлечения или скуки…

Ночь была жаркой и лунной. Теодор Рэксоул блуждал по отелю среди отлично одетых и довольных жизнью гостей, своих постояльцев. Они, казалось, совершенно его не замечали. Вероятно, только очень немногие знали, что этот высокий худощавый человек с серыми волосами стального оттенка, одетый с беззаботной небрежностью в вечернее платье американского покроя, и есть единственный владелец «Гранд Вавилона» и, возможно, самый богатый человек в Европе. Как уже было сказано, Рэксоул не был известен в Англии. Гости «Гранд Вавилона» видели только беспокойного человека, который своим бесцельным метанием вносил в атмосферу всеобщего довольства ноту тревоги. И он, не обращая ни на кого внимания, продолжал скитаться по коридорам, повторяя про себя: «Я должен что-нибудь сделать». Но что? Он не мог думать ни о чем, кроме дальнейшего преследования.

Наконец он прошел напрямую сквозь весь отель, нашел другой выход и, миновав маленькую скромную боковую улочку, вышел в ревущий поток узкого и запруженного толпой Стренда. Он запрыгнул было в омнибус, идущий до Патни, и заплатил за проезд шесть пенсов, но затем, обнаружив, что скромные пассажиры экипажа глазеют на человека в вечернем платье, но без плаща, выпрыгнул обратно, пренебрегая тем фактом, что кондуктор указывает на него большим пальцем и подмигивает пассажирам, как бы говоря: «Вот бежит лунатик». Он вошел в табачную лавку и спросил сигару. Продавец любезно осведомился, за какую цену.

— Сколько стоят наилучшие из тех, что у вас есть? — спросил Теодор Рэксоул.

— Пять шиллингов каждая, сэр, — поспешно сказал человек за прилавком.

— Дайте мне ту, что за пенни, — последовало лаконичное требование Теодора Рэксоула, и он вышел из лавки, куря сигару стоимостью в пенни. Для него это было новое ощущение.

Он вдыхал ароматный запах заведения Эугена Риммела по продаже духов, когда некий джентльмен, медленно идущий навстречу, тихо окликнул его: