— Вы устроили это? — Он склонился перед ней почти в тревоге.

— Идите и скажите ему, что миллион фунтов, который так необходим для его счастья, будет скоро получен. Скажите ему, что он поступит сегодня.

— Но что вы хотите этим сказать, Нелла?

— Я хочу сказать то, что сказала, Эриберт. — Она взяла его за руку. — Только то, что сказала. Если миллион фунтов спасет жизнь князя Эугена, то он в его распоряжении.

— Но как… как вы это устроили? При помощи какого чуда?

— Мой отец, — ответила она мягко, — сделает все, о чем я его попрошу. Не теряйте времени. Идите и скажите Эугену, что дело улажено и что все будет хорошо. Идите!

— Но он не поверит в это… в эту несказанную, в эту невероятную удачу.

— Эриберт, — быстро сказала она, — помните, что вы не в Позене на придворном приеме. Вы в Англии, и вы говорите с американской девушкой, которая привыкла всегда делать все по-своему.

Князь Эриберт нежно высвободил руку и пошел назад в спальню. Доктор сидел возле стола, выписывая рецепт. Эриберт приблизился к кровати, его сердце бешено колотилось. Эуген посмотрел на него со слабой, усталой улыбкой.

— Эуген, — прошептал он, — выслушайте меня внимательно. У меня есть новости. С помощью друзей я устроил для вас заем миллиона. Все совершенно надежно, и вы можете положиться на это. Но вы должны поправиться. Вы слышите меня?

Эуген почти сел в постели.

— Скажите мне, что я не брежу! — воскликнул он.

— Конечно, не бредите, — ответил Эриберт. — Но вам не следует сидеть. Вы должны беречь себя.

— Кто ссудит мне деньги? — спросил Эуген слабым счастливым шепотом.

— Это не важно. Вы услышите об этом позже. Теперь же сделайте все, чтобы поправиться как можно скорее.

Поразительно, как изменилось лицо умирающего. Столь же резко изменилось и его настроение, и даже самочувствие. Доктор был поражен, когда услышал, как он едва слышно пролепетал, что просит принести ему еды. Что же до Эриберта, то он был охвачен сумятицей собственных мыслей. До этого момента он никогда не видел так воочию поразительную мощь больших денег, тех денег, которые так презирают (или, скорее, притворяются, что презирают) философы и за которые все прочие люди продают собственные души. Его сердце почти разрывалось от восхищения этой необыкновенной Неллой, которой одной удалось какой-то силой поднять двух мужчин из глубочайшей бездны отчаяния к сияющим вершинам надежды и счастья. «Эти англосаксы, — говорил он себе. — Что за раса!»

К полудню Эугену стало значительно и заметно лучше. Врачеватели в очередной раз поразились загадочному течению недуга, объявив, что теперь все самое опасное позади. Тон, каким они это объявили, как показалось Эриберту, подразумевал, что счастливый исход обусловлен исключительно непревзойденным медицинским мастерством, но, возможно, Эриберт и ошибался. Во всяком случае, он был настроен чрезвычайно великодушно и готов был все прощать…