– В наши дни врачи творят чудеса, – успокаивающе прогудел из угла Келлер.
На Филиппа неудержимо наваливался сон.
– Я же отдал бумажник... Зачем нужно было уродовать мою руку... – уже почти невнятно пробормотал он. – Зря он... руку...
* * *
Когда через два часа в палату ступил доктор Деннис Стэнтон, выражение его лица объяснило Филиппу все.
– Скажите мне правду, доктор. Я имею на это право.
Хирург вздохнул.
– Боюсь, новости не очень хорошие, мистер Адлер.
– Говорите.
– Перерезаны сухожилия, поэтому кисть останется неподвижной. Повреждены также нервы, здесь и здесь. – На собственном запястье Стэнтон показал, где именно. – Это влечет потерю чувствительности. Первое нервное окончание обслуживало большой, указательный и средний пальцы, второе – всю кисть.
Филипп прикрыл глаза, от отчаяния было трудно дышать. Прошло не менее минуты, прежде чем он смог заставить себя пошевелить языком.
– Другими словами, мне... Я никогда уже не сумею пользоваться левой рукой?
– Да. Благодарите судьбу, что остались живы. Нож грабителя рассек артерию, и вам по идее полагалось истечь кровью. Шов на ране состоит из шестидесяти стежков, сэр.
– Господи, неужели ничего нельзя сделать?
– Кое-что. Можно вживить имплантант, и со временем рука освоит некоторые движения. Подчеркну: весьма ограниченное их количество.
– Когда порез начнет заживать, вы будете испытывать мучительную боль, мистер Адлер. Разумеется, вам введут анестетики. Рано или поздно боли прекратятся, гарантирую.