АРИЦИА. Посмотрим! Я позвоню сукину сыну и спрошу его прямо в лицо.

БОГЕН. Звони.

ВИТРАНО. Что с тобой, Бенни? Ты вот-вот получишь свои шестьдесят миллионов, откуда такая жадность?

АРИЦИА. Избавь меня от нравоучений, особенно по поводу жадности. Когда я пришел сюда, вы корпели над бумажками за двести долларов в час, а теперь пытаетесь убедить меня, что потом и кровью заработали тридцать миллионов. Уже и ремонтом занялись, и машины новые заказали. Теперь настал черед, наверное, яхт и самолетов — игрушек для действительно богатых мужчин. Но все это мои деньги!

БОГЕН. Твои деньги? Мы ничего не перепутали, Бенни? Помоги мне, пожалуйста, разобраться. Ведь твой иск такая же фальшивка, как трехдолларовая банкнота.

АРИЦИА. Да, но он сработал. Это не вы, а я расставил сети на «Платт энд Роклэнд».

БОГЕН. Зачем же было нас нанимать?

АРИЦИА. Идиотский вопрос.

ВИТРАНО. У тебя плохая память, Бенни. Ты пришел сюда потому, что нуждался в нашей помощи. Это мы оформили твои претензии в иск, потратив на него четыре тысячи часов рабочего времени, это мы нашли, за какие ниточки нужно было потянуть в Вашингтоне. И ты знаешь об этом, могу заметить.

АРИЦИА. Сенатора необходимо выбросить вон. Это даст десять миллионов. Еще десять спишите на накладные расходы, и вам, парни, все равно на двоих останется десять. По-моему, это вполне справедливый гонорар.

ВИТРАНО (смеется). Великолепно, Бенни! Ты получаешь восемьдесят, мы — десять.

АРИЦИА. Да, а политиков мы пошлем к дьяволу.

БОГЕН. Не выйдет, Бенни. Ты забываешь об одной очень важной детали: если бы не мы и эти политики, ты не увидел бы ни цента.

Сэнди нажал на кнопку «стоп». Пленка остановилась, но голоса в номере, казалось, звучали еще по меньшей мере минуту. Собравшиеся молчали, пытаясь поточнее запечатлеть в памяти услышанное.

— Это лишь небольшой эпизод, — усмехнулся Сэнди.

— Когда можно будет получить остальное? — спросил Джейнс.

— При хорошем раскладе — через несколько часов.

— Ваш клиент согласится дать показания федеральному большому жюри? — встрепенулся Спролинг.

— Да. Однако он не может обещать выступить в суде.

— Почему?