— Значит для вас не составит труда изложить для присяжных суть этого раздела?

— Не знаю, право, — мнется Олди. — Я ведь уже давно туда не заглядывал.

Он до сих пор не уверен, есть ли у меня копия этого злополучного руководства.

— А вы все-таки попытайтесь, — предлагаю я. — Хотя бы вкратце охарактеризуйте присяжным, что содержится в разделе «Ю».

Олди чуть призадумывается, затем объясняет, что в данном разделе речь идет о системе взаимных проверок и подстраховки между отделом заявлений и отделом полисов. Оба отдела занимаются рассмотрением тех или иных заявлений. Для нормального прохождения подобного рода заявлений требуется уйма бумаг. Он то и дело сбивается, но постепенно успокаивается, а вскоре, уже вконец уверившись, что я не располагаю собственным экземпляром подлинного руководства, заметно приободряется.

— Иными словами, — подсказываю я, — суть раздела «Ю» сводится к тому, чтобы гарантировать нормальное прохождение каждого заявления о выплате страховой премии?

— Да.

Я нагибаюсь, достаю из-под своего стола руководство и подхожу к свидетелю.

— Тогда объясните присяжным, что это такое, — говорю я, вручая ему полный текст. Олди на глазах увядает и съеживается. Драммонд пытается делать вид, что все идет как по маслу, но ему это не удается.

Раздел «Ю» руководства для отдела полисов содержит не меньше мерзостей, чем его аналог из руководства для отдела заявлений, и через час публичной порки Олди я решаю, что с него достаточно. Присяжные уже должны были понять, в чем заключается суть махинаций «Прекрасного дара».

У Драммонда снова вопросов нет. Киплер объявляет перерыв на пятнадцать минут, чтобы мы с Деком подготовили аппаратуру к демонстрации.

Наш последний свидетель — Донни Рей Блейк. Пристав частично затемняет зал, а присяжные вытягивают шеи, чтобы лучше рассмотреть лицо Донни Рея на двадцатидюймовом экране монитора, установленного перед ложей жюри. Мы сократили запись до тридцати одной минуты, и присяжные жадно ловят каждое слово и каждый вздох умирающего.

Вместо того, чтобы в тысячный раз смотреть на Донни Рея, я устраиваюсь рядом с Дот и внимательно вглядываюсь в лица присяжных. Сочувствие я нахожу в каждом. Дот то и дело утирает глаза. Ближе к концу демонстрации я сам ощущаю тяжелый комок в горле.

Экран гаснет, пристав идет включать свет, но ещё с минуту в зале тихо, как в склепе. В полумраке слышатся только едва различимые всхлипывания Дот.

Мы нанесли сокрушительный удар «Прекрасному дару жизни». Я сделал все, что мог. Теперь главное — не растерять завоеванных позиций.