— Десять. Ты ничего не помнишь, кроме того, что ты ничего не помнишь. Ты все забыл. Просто ничего не было. Девять. Твой сон уже не так глубок. Руки и ноги стали легче. Восемь. Внешний мир возвращается к тебе, а ты — к нему. Это нетрудно. Ты сам этого хочешь. Семь. Ты начинаешь ощущать окружающее, слышать не только мой голос. Шесть. Ты понимаешь, где ты и что с тобой происходит. Пять. Ты бодрый, чувствуешь себя посвежевшим. Настроение хорошее. Четыре. Ты начинаешь просыпаться. Сквозь закрытые веки просачивается свет. Три. Ты почти проснулся. Осталось только открыть глаза. Два. Ты проснулся. Один. Открыл глаза.

Ник заморгал и огляделся. Комната была пуста. Щелкнул, выключаясь, диктофон. Ник уставился на него, гадая, давно ли ушла Эмили, оставив его подчиняться записанным ранее командам. Она не предупреждала его об этом, хотя обманом больше, обманом меньше — какая разница. Ник посмотрел на часы, но, не зная, когда начался сеанс гипноза, не смог вычислить, как долго был в трансе. Он решил, что полчаса или около того, хотя казалось, будто прошло всего несколько минут и его никто ни о чем не спрашивал — просто Эмили усыпила его, а потом сразу же разбудила. Однако Ник понимал, что этого случиться не могло. Наверное, она задала ему множество вопросов, а он ей ответил.

Чемодан, шприц и фонарик исчезли. Эмили и Димитрий тоже. Дом стоял пустой и тихий. Когда Ник встал, он услышал, как шуршит по телу его собственная одежда. Голова слегка кружилась, будто лекарство не выветрилось до конца. Он посмотрел на диктофон. Эмили обещала, что запишет все, что скажет под гипнозом Ник. Наверное, ту кассету они забрали с собой. А здесь другая, записанная заранее. Видимо, все прошло четко по плану.

«А как же Бэзил?!» — внезапно встрепенулся Ник. Ответил ли он на вопросы Эмили? Помог ли брату? Он повернулся к двери.

И только тогда заметил кровь: неровные яркие пятна на светлом ковре по извилистой дуге вели к двери. Ник встал как вкопанный и несколько секунд пытался поверить в то, что видит. Потом рванулся к двери и распахнул ее. Залившее комнату солнце на мгновение ослепило его. Как только Ник привык к свету, он увидел лежавшего у стены человека. На беломраморном полу густо краснела лужа крови. В скрюченной руке был зажат пистолет.

Ник подошел к телу и заглянул в лицо. Марио. Рубашка на груди пропиталась кровью. Стена тоже в красных полосах, будто, падая, он проехался по ней левой рукой. Рот открыт, глаза тоже — будто в удивлении уставились на то, чего больше уже никогда не увидят.

Ник посмотрел налево, в открытую дверь комнаты, обставленной, как кабинет, — письменный стол, книжный шкаф, полки, компьютер. Взгляд зацепился за что-то на столе, что-то, чего отсюда почти не было видно. Несколько мгновений Ник пытался понять, что же он видит. Потом понял. Пальцы. На мизинце сверкало кольцо, которое показалось ему знакомым.