Она выключила духовку и поднялась по задней лестнице.

Грифф стоял под прохладным душем и тянул пиво из банки. Было ощущение, что с водой с него сходят пуды грязи и пота. Красивая получится веранда, думал он, но вот к такому резкому приходу жары он оказался не готов.

Весна начиналась так ласково и кротко, что он забыл, каким жарким и влажным бывает лето в этих горах.

И сегодняшний день был как раз его предвестником.

Как только наступит настоящее лето, они с Мэттом станут начинать работу раньше. Соответственно, раньше будут и заканчивать. А это значит, что у него появится дополнительное время для завершения начатых проектов в своем доме. Еще их ждет работа в гриль-баре, как только там получат разрешение на пристройку.

И еще, конечно, Шелби. Ему хотелось оставить как можно больше времени на общение с ней.

Стоило ему подумать о Шелби, как стеклянная дверь отворилась.

Она стояла перед ним, с гривой непокорных кудрей, разметавшихся по плечам, и единственное, что на ней было, это многообещающая улыбка. Не отрывая от него глаз, она взяла из его руки банку и поставила на полку за своей спиной.

– Тебе понадобятся обе руки, – сказала она.

– День чудес! – ответил он и потянулся к ней.

– Ух ты, свежо! – Она запрокинула голову и провела пальцами по его спине. – Вода-то какая холодная!

– Холодная?

– Нет, приятная. Прохладная. А это – еще приятнее, – прибавила она, приподнявшись на цыпочки и приникнув к его рту губами. И этот поцелуй был уже далеко не прохладным.

От ее близости кровь у него вскипела, и он лишь успел подивиться, что вода не превратилась в пар. Она воспламенила его мгновенно и неистово. И все труды сегодняшнего дня, все беспокойные ночные часы, когда он лежал и томился по ней, разом канули в небытие.

Нежная кожа, ищущий рот, жадные руки – вот все, что ему сейчас было нужно.

– Как я по тебе скучал! С самого первого дня. – Он спешил, словно боялся, что не успеет насытиться. – От одного твоего прикосновения я с ума схожу.

– А я схожу с ума от твоих прикосновений. Не убирай руки! Я хочу еще.

В бешеном стуке ее сердца, в переливчатом мерцании ее кожи таились желание, страсть, наслаждение. Чем больше он давал, тем больше ей хотелось, и она дала волю своему аппетиту.

Она хотела его, только его, эти натруженные руки, это крепкое рабочее тело. У нее вызывал головокружение этот рот, одновременно терпеливый и жадный.

Он подхватил ее под бедра и оторвал от пола. От его неожиданной мощи, от могучего захвата его грубых ладоней она почувствовала себя одновременно беззащитной, желанной и всемогущей.