— Ну?

— Его адвокаты добились отсрочки, с той поры ее все продлевают и продлевают. Точно, конечно, не скажешь, но, думаю, Сток войдет в газовку сразу после меня.

Оба одновременно повернулись к противоположному концу стола. Дискуссия там набирала обороты. Сидя на краешке стула, Сток дергал плечами и явно нажимал на адвокатов.

Ухмыльнувшись, Сэм приник к оконцу:

— Средств у его семьи никаких, да и вообще он для них обуза. Что с них взять — африканцы! Писем Сток не получает, приходят к нему редко. Родился он милях в пятидесяти отсюда, но свободный мир быстро забыл о паршивой овце. Когда все апелляции ни к чему не привели, Сток забеспокоился, начал вдруг размышлять о жизни и смерти. У нас, если тело после казни никто не востребует, человека похоронят в безымянной могиле, как нищего. Стока это напугало, он зашевелился. Пакер решил подыграть, мол, так и так, тебя сожгут в крематории, а пепел пустят по ветру над Парчманом; поскольку ты надышишься газом, достаточно будет поднести спичку. Парень обезумел, перестал спать по ночам, сбросил несколько килограммов. Потом ему пришло в голову писать письма друзьям и родственникам, мол, вышлите хоть сколько-нибудь, чтобы меня предали земле по-христиански. Сюда потекли денежки, и Сток удвоил усилия. Начал писать в церкви, правозащитникам. Несколько десятков долларов прислали даже его собственные адвокаты. Когда назначили дату казни, у него собралось почти четыре сотни. Сток уже готов был умереть. Так, во всяком случае, он сам думал.

Глаза Сэма лучились восторгом, шепот сделался звенящим. Повествование свое он вел неторопливо, смакуя каждую деталь. Адама забавляла не столько суть рассказа, сколько манера изложения собеседника.

— В Парчмане существует правило: за семьдесят два часа до казни осужденному позволяется принимать любое количество посетителей. Поскольку безопасности бедняги фактически уже ничто не угрожает, ему разрешено делать едва ли не все, чего душа пожелала. У входа в блок есть небольшая комната со столом и с телефоном. На какое-то время она становится гостиной. Обычно там собирается целая толпа: бабули, племянники и племянницы, двоюродные братья, сестры и прочие — у афроамериканцев так заведено. Приезжают автобусами. Появляются даже те, кто на свободе двух слов не сказал родственничку. Светский раут, да и только. Существует также еще одно правило, на бумаге, я уверен, оно не зафиксировано: последнее супружеское свидание. Если жены нет, то инспектор, в своей безграничной милости, позволяет встречу с подругой. Прощальный акт любви.