В городке из десятка домишек с поэтическим названием Флора он остановился, чтобы долить в бак бензина и выпить банку кока-колы. Служащий заправки уже вытащил из горловины бака шланг, когда приемник разразился долгожданным известием. Голос диктора вибрировал от с трудом сдерживаемого волнения. Только что федеральный судья Флинн Слэттери отклонил последний предъявленный по делу Сэма Кэйхолла протест, в котором адвокат осужденного требовал признать своего клиента невменяемым. Отказ его чести должен быть через час обжалован в апелляционном суде. Таким образом, патетически подчеркнул диктор, мистер Кэйхолл сделал еще один шаг к газовой камере.

Вместо того чтобы нажать на педаль газа, Адам сбросил скорость и поднес ко рту банку колы. Правой рукой он выключил радиоприемник. На протяжении доброго десятка миль он проклинал Флинна Слэттери, призывая на его голову все мыслимые беды. Шел первый час дня. Как бы судья ни был занят, он вполне мог принять решение часов пять назад. Дьявол, при известном мужестве — даже вчера вечером! Сейчас Джон Брайан Гласс уже имел бы на руках постановление апелляционного суда.

С самого начала Сэм говорил, что власти штата жаждут казни. Экзекуции свершались в Луизиане, Техасе, Флориде. Более или менее регулярно заключенных убивали именем закона в Алабаме, Джорджии и Виргинии. Миссисипи срочно требовалась жертва: преступность растет, а правосудие дремлет. Пора, пора показать гражданам, что они под надежной защитой.

В конце концов Адам и сам в это поверил.

Пустую банку он швырнул в окно, чем грубейшим образом нарушил принятый недавно в штате закон по охране окружающей среды. По-другому выразить свое презрение к власти Адам не мог.

В мозгу возник образ деда: он сидит перед телевизором и смотрит новости. Жаль старика. «Защитник из меня вышел никудышный, — думал Холл. — Клиент обречен. Все».

* * *

Давно ожидаемая весть переполошила расквартированную в комнате для посетителей армию журналистов, телеоператоров и фоторепортеров. Разделившись на группы, люди прилипли к экранам портативных телевизоров, которые были настроены на частоты всего двух станций — Джексона и Мемфиса. Небольшой участок земли, что прилегал к воротам Парчмана, ограждали металлические барьеры, вдоль которых прохаживались десантники.

Движение на обочине автострады стало заметно оживленнее. Не менее сотни расистов под руководством приземистого и грудастого, несмотря на белый балахон, мужчины топали ногами и громко скандировали воинственные лозунги. Рядом маршировали скинхеды и нацисты, слаженно выкрикивая непристойности в адрес судей, прокуроров и администрации тюрьмы. На изрядном удалении от них под ярким зонтом скорбно раскачивались монашенки.