– Когда ей было шесть, она попросила еще один кусок торта на свадьбе, а когда ее мачеха спросила, зачем ей это нужно, она ответила, что ее мамочка очень любила пирожные и что в следующий раз, когда мы будем навещать ее на кладбище, мы этот кусок ей оставим там.
Я повернулся к нему спиной и стал оглядывать землю вокруг машины. Где, черт возьми, пистолет миссис Керриган?
В глаза лезли пучки травы, заполненные дождевой водой ямы в асфальте и темнота.
– Когда Джессике было семь, умер ее кролик. Она плакала целую неделю, потому что кролики не могут попасть в рай, ведь у них нет души. Успокоилась, когда я сказал, что зато они и в ад не попадут.
Где этот чертов пистолет?
– Она выросла. Стала непокорной. Отвернулась от Господа. Но она все еще моя маленькая девочка.
Как будто у меня есть лишние три сотни, чтобы купить новый пистолет.
– Вот что будет дальше. Я буду держать твоего друга у себя до тех пор, пока ты ее не найдешь. И за каждый упущенный день я буду посылать тебе понемногу от него. И если… – Голос Раскольника на мгновение охрип. – Если она умрет…
– Можно догадаюсь: «Обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»?
И куда, черт возьми, делся этот
Раскольник наклонился, поднял что-то с земли у своих ног.
– Ты не это ищешь? – Пистолет миссис Керриган. Раскольник вытащил обойму, бросил на землю, пистолет швырнул в другую сторону. Он стукнулся о мокрый асфальт в полуметре от меня.
– Ты ее убил?
– Око за око. Найди мою дочь.
Сел за руль внедорожника. Взревел мотор. Потом BMW сдал назад, развернулся и выехал в распахнутые ворота.
Дождь сочился сквозь куртку, лепил брюки к ногам, каплями стекал с лица.
Свет задних фонарей растворился в ночи.
Ублюдок.
Больше ничего не осталось, кроме огней уже закрытого «кэш энд кэрри».