— Мать дела не хорошо! — всхлипнула Татьяна.

Матиас встревожился.

— Сейчас приду! — крикнул он. — Через пять минут буду.

Когда он зашел в каюту, Генриетта с закрытыми глазами неподвижно лежала на спине. Левая половина рта бессильно опустилась, придавая ей гротескный вид.

— Мама, что с тобой? — спросил Матиас и слегка потряс ее за плечо.

Она никак не отреагировала.

Татьяна стояла у двери, прижимая носовой платок к лицу.

Матиас приподнял веко Генриетты. Ее глаза бесконтрольно подергивались. Он попытался испугать ее взмахом руки, но и на это никакой реакции не было.

— Мама, пожалуйста, пошевели пальцами!

Ответа не последовало.

«Новый инсульт, — подумал Матиас, — проклятье! Случился еще один инсульт, и она больше не может двигаться. И ничего не видит. И говорить, наверное, тоже не может».

Он повернулся к Татьяне:

— Расскажи, что случилось.

— Я сегодня утром хотеть ее будить и мыть, но не получается. Она не могла двигаться. Не говорить. Была как мертвая!

Татьяна разрыдалась, что Матиас воспринял как нечто преувеличенное и неуместное. Если здесь кто и имел причину плакать, так это был он, а не какая-то приблудная русская сиделка, которая знала Генриетту всего лишь неделю.

— Иди в свою каюту и успокойся, — недовольно сказал он. — Ей нужен покой. Я останусь здесь и вызову корабельного врача.

Татьяна кивнула и поспешно выскользнула за дверь, словно преступление совершила.

Какое-то время Матиас стоял перед матерью и просто смотрел на нее. Затем наклонился и позвал:

— Мама, это я, твоя принцесса! Пожалуйста, мама, подай знак, что ты еще не мертва, что ты меня любишь и хочешь жить дальше.

Он подождал.