Он мысленно прошелся по тому, что следовало сделать в этот день. Ему нужно было поехать в банк, высадить мать у парикмахера, заглянуть в бюро и посмотреть, как там дела, а затем отправиться на встречу с Герсфельдом. У него было два эксклюзивных объекта, и их осмотр мог затянуться часа на три и даже дольше — в зависимости оттого, насколько быстро клиенты передвигались по квартире, бросая лишь беглый взгляд в каждое помещение и делая для себя чисто эмоциональное заключение, или же находились в каждой комнате по полчаса, все подозрительно осматривая, ощупывая и имея двадцать пять вопросов даже к мухе на стене.

Матиас потянулся, растопырил пальцы, а затем сжал их в кулак. Это он сделал десять раз. Затем подтянул ноги и с поворотом встал с постели. Головная боль почти прошла, а ее остатки окончательно исчезнут под душем.

На прикроватном коврике он сделал десять приседаний, повертел головой из стороны в сторону, размял плечи и верхнюю часть туловища, а после нагнулся, расставив ноги, глубоко вперед, повращал бедрами десять раз влево и десять раз вправо и, пританцовывая, отправился в ванную.

Там он включил музыкальную установку, и музыка Верди заполнила квартиру. Его матери, жившей этажом ниже, это не мешало: она была слегка глуховата и все равно просыпалась в шесть часов. По-прусски четко она уже в течение нескольких лет каждое утро была на ногах ровно в семь.

Его процедуры в ванной продолжались сорок пять минут. Вымыться под душем, вытереться, тщательно намазаться кремом, высушить волосы феном и слегка смазать их гелем, но лишь так, чтобы они не выглядели жирными, что могло легко произойти со светлыми волосами. В заключение Матиас нанес на кожу прозрачный грим, который не бросался в глаза, зато придавал его коже свежий равномерный оттенок, и осторожно подрисовал косметическим карандашом брови, которые всегда казались ему слишком светлыми и не мужскими.

Свежее нижнее белье, выглаженная рубашка, чистые носки, брюки и пиджак или спортивная блуза рубашечного покроя навыпуск — все это он готовил еще с вечера, как бы поздно ни было, потому что в это время лучше думалось и он мог скорее решать трудный вопрос с выбором одежды. По дому он передвигался в шелковых тапочках, которые привез из Марокко, а обувь всегда ждала его внизу в коридоре, где мать каждый день чистила ее и доводила до блеска. Также, как выглаживала его рубашки, — самозабвенно и без малейшей морщинки.

В своей суперсовременной и отливающей матовым блеском роскошной кухне, посредине которой в качестве стола для приготовления пищи возвышался гранитный блок, что в настоящий момент было писком моды, Матиас еще никогда ничего не готовил. Даже ни разу не жарил яичницу. Да он и не знал, как это делается. Кухня для него ничего не значила, тем не менее он заплатил целое состояние за то, чтобы смонтировать ее в своей квартире. А поскольку кухня не использовалась, она всегда выглядела безукоризненно чистой, и это наполняло его чувством глубокого удовлетворения.