И тут случилось самое ужасное событие в Ваниной жизни, которое он, кажется, еще мог предотвратить, то есть и не предотвратить уже, поскольку оно совершилось, но как-то оборвать, наверное, даже любым, пусть даже и самым грубым путем, но…

Ваня смотрел на то, как его мать отбрасывает голову, на ее багровое лицо, зияющий вишневой темнотой рот, который вновь и вновь готовился поглотить его плоть, и не верил своим глазам. Ремнев всмотрелся в материнскую голову, периодически освещаемую рекламой, и обнаружил существование на ней своего особого мира: редкие сальные волосы, сквозь которые просвечивают синеватая кожа и белеющие, словно какие-то личинки, колонии рассыпанной перхоти. «Деревья, глинистая почва… Нет, трава, ил, — мелькали в голове юноши, скорее всего, неуместные сейчас метафоры, заплетаемые в одну словесную косу с повторяющимся: — Мама, это ты?»

Юноша почувствовал укол, конечно зубом, и первым делом подумал, не заразится ли он какой-нибудь болезнью, после этого закрыл глаза, стараясь сейчас ни о чем не думать или думать о том, что поможет ему поскорее покончить со всем этим очень неловким и, наверное, неприятным делом, потом вновь открыл глаза, посмотрел вниз и услышал виноватый и не очень внятный голос: «Не помещается!»

Женщина (а была ли это еще его мать?) развернула Ваню лицом к стене, потянула его за бедра к себе, потом нажала ладонями на спину, заставляя согнуться, и тут он услышал ее усердное сопение, и почувствовал еще одно совершенно новое ощущение, и понял, что до этого они с Софьей пока еще не доходили.

— Попка-то у него закрытая, целка еще, никто не трахал, чистый мальчик! — сглатывая слюну, прокомментировала Антонина как бы о ком-то совершенно ей постороннем, и после этих слов юноша испытал более уверенное вторжение, отчего в его анусе стало как бы меньше места. Он подался вперед, чтобы освободиться от этого все более бурного визита. — Да тише ты, пацан, не дергайся! Не бойся, так все делают, это полезно! Сейчас захорошеешь! Запомни, сынок: родная мать тебе никогда ничего дурного не сделает!

…………………………

Ваня уже некоторое время понимал, что он перед собой что-то различает. Для того чтобы понять, что же изображено на обоях, прелостью которых он сейчас дышал, Ремнев должен был собраться с мыслями. Он это сделал и вдруг понял: на обоях нарисованы разные цветастые птички. Да, они очень веселые и, наверное, замечательно поют, да и летают очень резво. Вот если бы он тоже, как они, на воле… но сейчас темно, холодно, на улице снег, в квартире сыро, а его все еще зовут Ваней, правда?.. Господи, что же будет потом?!