– А почему же нет? Это мои места. Я ведь жила именно на этой улице. На милю южнее, но на этой улице.

– Кот остается здесь, – сказал Джон.

Рене открыла рот, чтобы возразить, но осеклась и только смотрела на Пожарного – сначала непонимающе, а потом постепенно соглашаясь.

– Разумеется, – сказала она. – Глупо было думать… конечно, вы правы.

Она потерлась носом о нос кота и аккуратно опустила животное на землю.

– Нет! – воскликнула Алли. – Что вы делаете? Мы можем его взять.

– Правильно. Я возьму его к себе, – сказала Харпер.

Ее поразило выражение лица Рене, когда та узнала кота. Это было не просто удовольствие – это было потрясение. Харпер подумала, что Рене уже отказалась от счастья – похоронила его в склепе с Гилбертом, – и нежданная радость ошеломила ее. Ник спрыгнул с машины, опустился на колени в пыль и осторожно приближался к коту, как загипнотизированный. Кот вился у лодыжек Рене и следил за мальчиком настороженными нефритовыми глазами.

– А если они заглянут в задние отсеки и найдут его? – спросил Пожарный.

– Решат, что кот спрятался в вашей машине. Посмеются.

– Нет. Они перероют все.

– Проголосуем, – сказала Харпер.

– В жопу ваше голосование! Это небезопасно. Кот остается здесь.

Харпер ответила:

– Мистер Руквуд, мне надоели люди, считающие, что только они имеют право решать, что лучше или хуже для других. Я была замужем – и пять лет мне внушали: все, что позволяет мне чувствовать себя человеком, мне не нужно. Я обращалась к религии – к церкви Святого Пения в храме Света – все то же самое. Теперь у нас демократия, и мы будем голосовать. Не дуйтесь, у вас тоже есть право голоса.

– Трижды ура выборам! – крикнула Алли.

Пожарный злобно глянул на Алли с братом.

– Большинство сообществ сходятся на том, что дети не обладают достаточной информацией, чтобы участвовать в публичных диспутах.

– Большинство детей не спасали вашу тощую неблагодарную задницу от публичных побиваний камнями. Голосуем. Все. И я – за кота, – сказала Харпер.

– Я голосую за бескошачье будущее, – сказал Пожарный и ткнул пальцем в Рене: – И она тоже. Потому что, в отличие от вас, Рене Гилмонтон женщина разумная, логичная и осторожная, правда, Рене?