Он стоял посредине моей полутемной комнаты, в нескольких шагах от письменного стола, держа руки в карманах. Как обычно, я сначала увидел его и лишь потом услышал.

— Все в порядке? — спросил я его, всматриваясь в циферблат часов. Глаза никак не хотели открываться, и спать мне очень хотелось — накануне я долго смотрел телевизор, а потом еще читал допоздна.

— Как обычно, — ответил Анджело.

— Еще двух часов нет, — сказал я. — В это время даже Ида не захочет выйти на улицу.

— Я принес тебе одежду. Она на столе. Умывайся и оденься. Я буду ждать тебя снаружи, в машине.

— Куда мы поедем? — спросил я, когда он уже повернулся, чтобы выйти из комнаты.

— Попробуем наловить рыбки к обеду.

— Я не знал, что ты любишь рыбачить, — сказал я, окинув взглядом ширь пустынного пролива. — Ты никогда раньше об этом не говорил.

— Я никогда раньше не ловил рыбу. А если честно, я ненавижу это занятие.

— Если так, то зачем мы сюда приехали? На этой лодке столько всяких снастей, веревок и червей, что можно хоть целый год не выходить на берег.

— Нам нужно спокойно и не торопясь поговорить, — ответил Анджело, бросив леску под ноги. — А что касается рыбной ловли… Я знаю о ней только одно: это очень тихое занятие.

— О чем же будет разговор? — Несомненно, мне нужно было держаться настороже.

— О тебе, — ответил Анджело. — И о том, что случилось с тобой и Нико в Неаполе.

— Тебе известно все, до мельчайших подробностей.

— А вот тебе — нет. По крайней мере, ты во всем сомневаешься. И я не хочу, чтобы эти сомнения и дальше зрели в тебе, как, мне кажется, это происходит сейчас.

— По-моему, там нет ничего такого, что мне было бы обязательно знать, — ответил я, пожав плечами.

— Тебе необходимо узнать, как жить, имея на душе то, что случилось.

Я наклонился к сумке — холодильнику и достал оттуда банку с «кока-колой» и кварту молока. Молоко я передал Анджело, а сам опустился прямо на доски палубы и, щелкнув колечком, открыл газировку.

— Это моей смерти он хотел, — сказал Анджело. — А не твоей.