Сейчас он сидел здесь в баре, стаканчиком «Джека Дэниелса» полируя проглоченный тайленол, и подремывал в надежде немного набраться сил перед предстоящим броском на Галаад. Никто его здесь не тормошил, не беспокоил. Подобная отключка постояльцев здесь, в гостинице, вполне приветствовалась, лишь бы, очухавшись, гость не преминул снова набраться. Джук-бокс играл салунную музыку, со стен на охотников таращилось стеклянными глазами убитое зверье, в то время Как Меррик дремотно дрейфовал, не зная толком, спит он или бодрствует. Пару раз подходила официантка и интересовалась, в порядке ли гость, на что Меррик осоловело кивал и указывал на стаканчик — дескать, неси еще, — хотя сам пока не справился с первым. Опасался Меррик лишь того, что его отсюда попросят, а он к этому еще не готов.

Пробуждение. Дрема. Музыка, затишье, снова музыка. Голоса. Перешептывание.

«Папа».

Меррик открыл глаза. Напротив него сидела девочка. У нее были темные волосы, а кожа в тех местах, откуда вырывался газ, была порвана. По лбу у нее полз жучок. Фрэнку хотелось его смахнуть, но руки не двигались.

— Привет, золотинка моя, — сказал он. — Ты где была?

На руках у девочки была грязь, два ногтя сломаны.

«Ждала».

— Ждала чего, золотко?

«Тебя».

Фрэнк кивнул.

— Ты же видишь, я раньше никак не мог. Я был… Меня заперли на замок, но я про тебя все время думал. Никогда не забывал.

«Я знаю, ты был далеко, а теперь ты близко. Теперь я могу к тебе прийти».

— Что с тобой случилось, лапка? Почему ты ушла?

«Я заснула. Заснула и проснуться не могла».

Голос у нее звучал ровно, без эмоций. Глаза не моргали. Меррик заметил, что слева лицо девочки покрыто малиново-бурыми пятнами.