– Теутус, тебе предоставляется возможность искупить свое прошлое. Хочешь ли ты ею воспользоваться?

– Да, – сказал Дэниел слабым и охрипшим голосом.

– И ты готов душой, умом и телом служить владыке нашему Сатане и ничто не отвратит тебя от следования его делам?

– Да.

– И ты свободно берешь на себя обязательство без вопросов подчиняться всем приказам, которые могут быть отданы тебе теми, кого он поставил или может поставить властвовать над тобой?

– Да, – окрепшим голосом ответил он.

Она передала ему крест и сказала:

– Как доказательство того, что ты очистил свой мозг от всех ложных учений, теперь ты сломаешь это и бросишь куски на землю, произнося: «Я отрицаю Христа, обманщика, отрекаюсь от христианской веры и презираю все ее сочинения».

Взяв крест, Дэниел внезапно почувствовал угрызения совести. При всей своей ненависти к христианству, которую взрастила в нем религиозная нетерпимость его родителей, он знал об исторической важности и роли того символического предмета, который сейчас держал в руках. Сделать то, что от него требовалось, значило перейти Рубикон.

Видя перед собой холодные глаза жрицы, суровое выражение лица магистра храма, он сглотнул комок в горле и с удвоенной силой сжал крест. Он еще может бросить его в их физиономии, повернуться и уйти.

Но почему?

«И чего мне бояться?» – подумал он. Этого пузатого магистра храма с его серебряной цепочкой, старым фургоном и мерзким домишкой? Стоит бояться лишь того, что станешь таким, как он, – и ничего больше.

Но это всего лишь один шаг. Один маленький шаг. Он станет началом; все остальное взрастет из него. Ему нечего бояться. Ничего и никого в мире. Ключ в его руках; ключ к величайшему могуществу во Вселенной.

Он разломал крест надвое и бросил на землю.

– Я отрицаю Христа, обманщика, отрекаюсь от христианской веры и презираю все ее сочинения, – громко, уверенно и неколебимо произнес он.

– А теперь плюнь на эти обломки, Теутус, – приказала жрица.

Встав на колени, он с силой сплюнул и снова поднялся.

– Теперь помочись на него.

Он посмотрел в глаза жрице и магистру храма. Рукой он направил пенис книзу и напрягся, заставляя его совершить нужное действие. Ему потребовалось несколько секунд, и скудная струйка брызнула на куски, после чего он усилием воли сжал мочевой пузырь, чтобы тот не опорожнился полностью. Он оглянулся в поисках одобрения сначала на магистра храма, а потом на жрицу, но их лица оставались совершенно бесстрастными.

Трое обнаженных мужчин вышли вперед. У одного была голова крысы, у другого – ворона, а у третьего – змеи. Крыса несла в одной руке его атхам, а в другой – мерную ленту и рулон ткани, ворон – медный сосуд с крышкой на петлях, на которой была толстая резиновая печать, а змея размахивала полотнищем, смахивавшим на белую промокательную бумагу.