Лай тут же усилился, и вслед за ним она услышала знакомый баритон, гаркнувший:

– Бартоломью! Симеон! Сидеть! Сидеть!

Дверь открылась, и перед ней предстал сам сэр Нейл Рорке в шелковом кашмирском халате до колен, черных кожаных домашних туфлях; с трудом сохраняя равновесие, он придерживал за ошейники двух огромных игривых щенков мастифа.

Какое-то мгновение на лице его сохранялось откровенно неприязненное выражение, и Монти предположила, что он был раздосадован неожиданным вторжением в уединение его уик-энда. Внезапно она вспомнила один из заголовков в «Хэлло!»: «При всей своей занятости бизнесом и благотворительными мероприятиями, бо́льшую часть года мой муж проводит в путешествиях. И мы стараемся, чтобы наш сельский дом оставался для нас святилищем».

Прежде чем она успела в полной мере осознать происходящее, все следы неприязни на лице Рорке исчезли, и его взгляд блеснул неподдельной радостью.

– Мисс Баннерман! Какой приятный сюрприз!

– Примите мои искренние извинения за то, что я нарушила ваш уик-энд, сэр Нейл.

– Отнюдь! Всегда рад видеть вас, моя дорогая. Прошу вас, заходите.

Собаки начали было снова гавкать, и он цыкнул на них, чтобы они замолчали.

– Вы должны простить мой внешний вид. Я только что принимал ванну и собирался, переодевшись, посетить местное благотворительное общество.

Холл был выложен каменными плитами, покрытыми персидскими коврами, на дубовых панелях стен висели гобелены, картины маслом и зеркала в резных рамах; широкая изящная лестница вела наверх. Он прикрыл двери и отпустил собак, которые тут же стали восторженно прыгать вокруг Монти, едва не сбив ее с ног.

– Тихо! – снова гаркнул хозяин. – Бартоломью! Симеон! Место!

Но псы, похоже, приняли его слова за приглашение к игре, и оба одновременно стали прыгать на него, отчего хозяин чуть не потерял равновесие. Ковер пополз у него под ногами, и он нашел спасение у ближайшего надежного предмета – стойки для зонтов мореного дерева. Прислонившись к ней, он поднял руки пригладить вьющиеся волосы. При этом халат на мгновение сполз с одного плеча, и Монти, к своему удивлению, увидела ряд вытатуированных букв и цифр, примерно в четверть высотой и два дюйма шириной, кожа вокруг представляла собой рубцовую ткань, словно их выжгли раскаленным железом.

– Ах вы, проклятые псы! – весело сказал Рорке. Он поправил халат, делая вид, что ничего не произошло. – Чай, кофе – или стаканчик шерри?

– Кофе.

Он провел ее через комнату, облик которой она тоже узнала по публикации – мебель, прекрасный письменный стол, элегантная обстановка, на мраморной каминной полке – россыпь рождественских карточек. Она снова удивленно подумала о странной отметке на плече Рорке, но, поняв, что это могло быть, содрогнулась: клеймо концентрационного лагеря.