– Господи! Как она?

– Она в порядке. Подавлена, в депрессии. Завтра возвращается домой. Я заберу ее.

Она всем существом ощущала, насколько он полон чувства потери. Она звучала в его голосе. Монти остро переживала за него, переживала за них обоих, инстинктивно понимая боль и муку, через которые им пришлось пройти.

Она сжала трубку и прижала ее к уху. Сердце у нее отчаянно колотилось.

– Можешь ли ты передать ей послание? – хрипло сказала она. Голос у нее был сдавлен, и Монти не могла понять – испытывает ли она печаль или облегчение. – Можешь ли ты сказать ей… просто скажи, что мне очень жаль.

134

134

Израиль. Воскресенье, 11 декабря 1994 года

Края панамы прикрывали лицо Коннора от палящего жара солнца; пропотевшие майка и рубашка липли к телу.

Вода.

С растущим отчаянием он смотрел на горы, которые стеной высились в пустыне перед ним. Внезапный громовой раскат рванул в небе, и он невольно пригнулся. Два реактивных истребителя с ревом пронеслись над головой; он еще успел увидеть красные сопла двигателей, когда они исчезали, оставляя за собой только рокочущее эхо.

Во рту у него пересохло, губы обтягивала сухая кожа. После завтрака в отеле сегодня утром он больше ничего не пил, а сейчас время уже перевалило за полдень. Краем глаза он уловил движение руки Рорке, которую он сунул под куртку, а затем услышал, как отвинчивается крышечка бутылки с водой. Жадность затопила его с головой; Коннор отчетливо представлял себе, как льется жидкость, холодная, прозрачная и чистая, как из горного источника. Рорке не предложил ему ни капли, а он был слишком горд, чтобы просить.

Слишком горд и слишком зол. Он никоим образом не хотел оставаться у Рорке в долгу.

Коннор никак не мог понять, почему же он не взял для себя воды. Как только он мог выйти в пустыню без воды? У Рорке было более чем достаточно времени предупредить его. А он сказал лишь, что ему понадобится шляпа и обувь на резиновой подошве. Он ни словом не обмолвился, что им придется идти шесть часов под палящим полуденным солнцем и что он должен позаботиться о запасе воды для себя.

Но почему, черт возьми, он сам не подумал об этом?

У него началось головокружение. Маленькая камера, которую он купил вчера по пути в аэропорт, сейчас оттягивала карман, как кирпич. Пустыня вдруг наклонилась направо, а потом налево. Он сбился с пути и завяз в глубоком обжигающем песке, который заполнил обувь.

Вода.

Что-то всплыло в памяти. Он припомнил, как покупал канистру воды в магазине. Он что, так и оставил ее там?