Фицпатрик со сконфуженным видом разгладил свой медицинский халат.

— Нет! Вы здесь лишь потому, что я вам не нравлюсь.

— Отчасти вы правы, — согласился Амарок. — Вы мне не нравитесь. Но здесь я совершенно по иной причине.

— Вон там есть немало других, кого вы должны допрашивать, — сказал Фицпатрик и указал на окно.

— Вон там?

— В Хиллтопе. Где угодно.

— Вы имеете в виду, помимо вас?

— Да, помимо меня!

— Итак… если я скажу вам, что сосед Даниэль видел вас у нее дома, вы скажете… — Амарок закинул ногу на ногу и пристально посмотрел на Фицпатрика. Собственно, Ллойд Хадсон ничего не видел. Это была лишь догадка. Фицпатрик откинулся на спинку кресла, как будто в него выпустили пулю, и Амарок понял: догадка оказалась верна. После разговора с Хьюго он проникся уверенностью, что мест, где Фицпатрик — или кто-то другой — мог бы получить физическое удовлетворение, в Хиллтопе не так уж и много. Тем более если женщина, которую он хотел по-настоящему, была равнодушна к нему. Учитывая фотоснимки, которые он показывал Хьюго, Фицпатрик должен был где-то искать выход своим сексуальным желаниям. Если же вспомнить, что Даниэль по этому поводу даже приготовила ужин, чего не делала ради других мужчин, напрашивался вывод, что ее гостем был некто важный в ее глазах. Кто-то такой, на кого она рассчитывала произвести впечатление, — например член команды психиатров в учреждении, в котором она работала.

— Доктор Фицпатрик? — напомнил о себе Амарок.

Его собеседник расстегнул ворот рубашки и ослабил узел галстука.

— Я лишь ужинал с ней. Вот и все.

— Значит ли это, что если я измерю ваш член, то получу иной результат, нежели пять дюймов?

У Фицпатрика отвалилась челюсть.

— Измерить мой… вы привыкли так шутить?

Амарок с трудом подавил улыбку. Его душил хохот.

— Нет, конечно, хотя, если честно, это действительно смешно. Если вы не в курсе, Даниэль записывала в блокнот всех мужчин, с которыми спала, и специально отмечала… длину их членов. — Амарок не стал упоминать о том, что Фицпатрик значился в этом списке лишь по имени. Зачем давать ему повод уцепиться за этот факт и солгать? Впрочем, в любом случае уточнять было поздно. На лбу психиатра вздулась вена.

— Она… она записывала это в блокнот? Кто же она после этого?

Ага, а кто тогда знаменитый психиатр, который показывает заключенному порнографические снимки собственной коллеги?

— Возможно, она проводила собственное исследование? — Амарок отнюдь не был настолько спокоен, как то могло показаться со стороны. Ему требовалось признание. В тот день, когда Даниэль сделала в своем блокноте отметку про «Тима», Тима Хэнкока даже не было на Аляске. Однако Эвелин права: это вовсе не значит — по крайней мере в этом нельзя быть уверенным на все сто, — что «Тим» из записной книжки Даниэль — это непременно доктор Фицпатрик.